Семь дней бармена

– Ну, как? Я-то человек простой, соответственно, и работа у меня была самая, что ни наесть, пролетарская, как говорят, да только для страны полезная. На заводе работал. Сталелитейном. Я от того-то и люблю чего покрепче, сам понимаешь…. А директор у нас был – сука такая, каких поискать ещё… и премию тебе задержит, и обругает зазря, так ещё и с зарплатой что-то намудрит! А я-то начальник цеха был, мне ж за ребят моих отвечать надо. Я к нему и так, и эдак – всё одно – пошёл, де, куда-подальше – трудись! Ну, тут-то я и не выдержал… как-то раз вломил ему покрепче, что зубов не собрал… так, что, думаешь это мне впаяли? – как бы не так! Он на меня накатал, дескать, не он, а я рабочие деньги ворую и ещё какую-то там ересь городил… и, вроде, я-то чист – вон, сколько благодарностей, да и подчинённые все за меня были… так он, видать, менту взятку дал, али ещё кому, чтоб упекли меня только подальше. Ой, как я тюрьмы боялся! – мне-то тогда едва тридцать стукнуло, жизнь начинается, а тут – ёлки-палки!.. Дали десятку, хотя должны были то ли семь, то ли восемь, в общем, снова всё карман решил. А тюрьма что? – Тюрьма не… ну, сам знаешь, что… бояться не надо – садись… я и сидел от звонка до звонка под Тверью….

Он глубоко вздохнул и тоскливо-тяжело глянул на меня.

– Плесни последнюю, да пойду я…

Когда рюмка была опустошена, Сенька молча пожал мне руку и потихоньку вышел из нашего бара.

Пару месяцев его точно не было.

Последний раз он приходил в начале лета. Уже лучше одет и щетины меньше, но глаза всё такие же тяжёлые, а на лице, помимо прочего, красовались свежие ссадины.

Сенька снова молча положил деньги на стойку, а я, ничего не говоря, налил ему любимого напитка.

После двух рюмок он, всё же, заметил мой интересующийся взгляд на его лицо и неохотно прохрипел:

– Я же говорил, что найдут меня… вот и нашли… даже здесь… эх, браток, боюсь, видимся мы с тобой в последний раз… убьют, ведь…

– А в полицию пойти не пробовали? – постарался я хоть что-то ответить.

– Да кто ж мне поможет-то там? Заявление-то примут, но только это ж «висяк» для них! Сам же понимаешь, как наши менты работают…

Повисла тишина, нарушаемая лишь фоновой музыкой нашего заведения, звоном посуды и отдалённым смехом, и фразами.

– Эх, налей, пожалуй, последнюю, да пойду я, потихоньку…, – грустно прохрипел он.

Снова зубровка наполнила рюмку, и вновь Сенька, в своей манере, одним махом её опустошил, после чего угрюмо глянул на меня, просипел что-то типа «прощай» и, не оглядываясь, вышел….

На душе стало как-то холодно и пусто….

Хороший мужик, просто в жизни не повезло. И всё же, я надеялся его ещё увидеть, ведь от него прям исходила эта самая человечность, что от обычных людей, ой-как, нечасто исходит…

Однако с тех пор, в нашем баре он не появлялся, и сам я его не встречал нигде. Неужели и вправду за ним пришли?..

Солдат

Мы слабо верим в чудеса,

Но верим искренне в приметы.

И наших судеб паруса

Иными ветрами воздеты.

И.Н.Морозов

В нашем заведении люди в погонах появлялись нечасто, и то, в основном, полицейские и прочие силовики, которые, как правило, брали что-либо с собой и исчезали. Военные, по крайней мере, в открытую к нам не захаживали. Скорее всего, потому что наш бар находится вдоль главной дороги города, а потому, если военные тут и проезжают, то времени у них просто нет.

Лунарёв же в первый раз появился в форме. Собственно, благодаря этому факту, я и узнал сначала его фамилию, что была вышита вместе с инициалами «А.А.» на левом кармане синего авиационного кителя, на котором красовались такого же цвета погоны с голубыми просветами, между которых была одна большая звезда; всякие разные нагрудные знаки и два ряда орденских планок, чьи ленты красиво переливались на свету.

При первом посещении «товарищ майор», как его тут же прозвал администратор, находившийся в тот момент рядом со мной, заказал простой водки. Это, конечно, произвело впечатления, хотя и было ожидаемо – типичный жёсткий военный, обычно по скромному пьёт водку. Разговаривать офицер особого желания не изъявлял, впрочем, его никто и не тянул за язык, лишь бы заплатил. Правда, напоследок, отдавая купюру, он сказал:

– Я ещё как-нибудь приду. Для меня тогда сразу водку готовьте.

С этим, конечно, проблемы отсутствовали, ибо этой самой водки было аж тридцать марок, а количества – хоть залейся!

Между тем, майор не обманул, и, в самом деле, вскоре – дня через три – снова появился, но уже в простой гражданской рубашке и джинсах.

Без фуражки и остальной формы его лицо казалось, как будто, добрее, голубые глаза смотрелись красивее и насыщеннее на фоне угольно-чёрных волос. Я даже его не узнал сначала, только когда он произнёс:

– Я к вам приходил три дня назад в форме. Лётчик. Просил, чтоб вы мне сразу водку наливали.

Я вспомнил кто это, подал ему рюмку, тут же наполнил её и предложил чем-то закусывать, но майор ответил:

– Потом попрошу.

Залпом выпил всё содержимое, занюхал рукавом рубашки, проморгался, а затем посмотрел на меня.