Семь дней бармена

– Ага! Сучка неблагодарная!

– А что случилось-то? – спрашиваю я, подливая ему виски.

– Не, ну, ты прикинь! Буквально вчера познакомились, а сегодня она сказала, мол, иди, Васенька, в жопу! Не нужен ты мне такой!

Оговорюсь, что, когда мой любвеобильный собеседник говорил «буквально вчера» – это означало не меньше месяца назад.

– Да и пусть катится! – продолжал он, опустошая залпом третий бокал. – Ишь ты! Возомнила она о себе непонятно что! Я ей, понимаешь, и цветы, и бриллиантики и прочую хуету, что бабам нравится, ночи ей какие дарил, ой… ты бы знал!.. а она мне всё мозги поласкает! Дескать, пошли в театр, пошли в театр! Да меня этот театр уже так достал! Сука, всем туда надо! Как, твою мать, мёдом помазано! Я ей говорю, мол, давай лучше я тебя в Париж на пару дней свожу, все шмотки тебе оплачу, а она вся такая простушка интеллигентная, что ты?! Зачем, мол, Париж, когда есть театр! Конченная, ёптыть!

– И что, неужто только из-за этого бросила? – усмешливо спрашиваю я, ибо уже знаю какая ещё причина стоит за всем этим.

– Да нет…, – мнётся Василий, протягивая мне бокал, в который я учтиво подливаю Macallan. – Она ж, после того, как я в первый раз не захотел её в театр сводить, сама попёрлась… а мне-то что одному делать? Бутылочку вина подмышку и… – он присвистнул, сопровождая это движением головы, как бы говоря «поехал», – к Катьке… ну а чё? Я многого прошу что ли?! Да я даю намного больше, чем эта сучка только может себе представить! А ей театр подавай! Да пошла она в жопу!

На последних словах Василий резко ставит бокал с недопитым виски на стойку, часть содержимого даже выплёскивается ему на ладонь, растекаясь по ней светло-коричневой массой, что я про себя всегда подмечаю, как у Васи руки по локоть в дерьме…

Сам же мой собеседник уже начинает прям плакать, чуть опустив голову и сжимая бокал до белых костяшек.

– Понимаешь… хорошая баба, ведь! Да не баба она даже! Женщина! Очень хорошая! Всегда так искренне радовалась, когда я ей что-то дарил, водил куда-то… Конечно, она не хотела в Париж! Ей же только двадцать, а тут я – какой-то хуй сорокалетний, с которым она и месяца не знакома ещё, а уже во Францию гулять зовёт!

Я протягиваю ему салфетки. Василий неохотно их берёт и протирает свою ладонь, бокал и даже стойку. Не такой уж и плохой парень, так-то…

– Знаешь, – говорит он, после того, как я ему ещё подливаю, а слёзы его утихают слегка, – уже со счёта сбился скольких я поменял! Три раза женат был, деток хотел… а всё эти бабы, бабы… сука, ничего поделать с собой не могу, просто прёт меня на них!..

– Что же ты так? – как бы осуждающе спрашиваю я, делая вид, что занимаюсь своими делами. – Дома жена нецелованная, а ты мне тут плачешься, да по бабам носишься!

– Эх, брат…, – грустно протягивает он. – Да любил я всех своих жён. Хорошие девчонки были, меня тоже любили… да и подруги мои все хорошие… не бабы, а женщины именно! Я-то баб много повидал – они другие. А, вот, девчонки мои – именно, что девочки, женщины – да как угодно… всех их люблю, понимаешь… просто не могу остановиться…

Он выпивает очередной бокал и добавляет:

– Запутался я! И жёны, и подруги мои – все хорошие, но, сука, местами, такие ебанутые!

Его снова пробивают слёзы.

– А я просто хочу жить! Найти уже одну! Ту самую, блять! С которой до конца! С которой дети!

– Эх, Василий, – вздыхаю я. – Тогда тебе надо перестать ложиться ко всем, кто тебе предложит, глядишь, найдёшь себе…

Он допивает последний бокал виски, что уже видно по выражению его лица и белкам глаз, что покраснели ещё больше и из них, того и гляди хлынет кровь.

– Да! Мне надо помириться с Ниной! Н-надо… помириться!.. Я ей-й с-сейчас позвоню…

– Да какой сейчас?! – усмехаюсь я. – Домой дойди, спать ляг! Утром позвонишь, приедешь с цветами-там или что ты даришь? – прикинь, как обрадуется! В театр, наконец, сводишь! Потерпишь пару часиков, музыку в наушниках послушаешь, в конце концов! Ну, или поспишь! Чё ты как маленький?

– Д-да, – многократно кивает Василий. – Т-ты прав-в… Я… завтра ей… позвоню… Во что бы то ни с-стало…

С этими словами, он просто кладёт на стойку пятитысячную купюру, одёргивает пиджак, снова обводит своим серо-красным взглядом зал и, шатаясь, хватаясь за стены, направляется к выходу.

Думал я, что через месяц снова увижу его с историей про то, как опять его кинула барышня, но, вот, его нет уже почти полгода… вроде как, говорят, что женился на ком-то…. Неужто нашёл свою «ту самую» ?..

В конце концов, Василий не был прям таким мерзавцем-бабником, – мужик просто сильно запутался, и это мягко сказано… Однако, как бы он ни материл своих мимолётных подруг, а для него они были именно женщинами, пускай и… после пары бокалов….

Бывалый

Эй, налей-ка, милый, чтобы сняло блажь,

Чтобы дух схватило, да скрутило аж.

Да налей вторую, чтоб валило с ног,

Нынче я пирую – отзвенел звонок.

А.В.Новиков