Семь дней

– А мы строили планы, – ответила Гроблер.

– Ну да, по вторникам мы строили планы, – подхватила де Кокер. – Договаривались насчет среды.

– А в среду за неделю до убийства вы с ней виделись?

– Да…

– Славно повеселились! Ханнеке впервый раз пошла в «Страшилу» после переезда…

– И последний, – тихо добавила де Кокер.

– Она бы не захотела, чтобы мы так думали об этом, – заметила Гроблер.

– Знаю…

– Она что-нибудь рассказывала о своей квартире? О переезде, о строителях?..

– Сказала только, что не знает, почему так долго тянула с переездом.

– Ей очень нравилось в Кейптауне…

– И еще она говорила, что квартира у нее – просто сказка…

– Мы еще обсуждали, кого она позовет на новоселье…

– Она хотела устроить новоселье в феврале…

– Если позволит работа…

– Она проводила на работе невероятно много времени…

– А о трудностях со строителями – ничего? – уточнил Гриссел.

– Ничего.

– Может, она на кого-то злилась?

– Только на агентов.

– Каких агентов?

– По недвижимости. Они обещали, что, когда она переедет, у нее будет вай-фай, но беспроводная связь еще не работала…

– Ну она им и устроила!

– И все?

– Да.

– Ей никто не докучал?

– Нет.

– Может, были какие-то проблемы с фирмой, которая перевозила вещи?

– Нет.

– А с охраной?

– Нет.

– А на работе?

– Только переработка…

– Ни с кем не было разногласий?

– Нет.

– Она была осторожной? Заботилась о своей безопасности?

– Да, конечно.

– Всегда запирала дверь на засов и на цепочку?

– Конечно.

– Были у нее в квартире ценные вещи? Драгоценности, например…

– Вроде нет…

– Кроме Алберса, – вдруг вспомнила де Кокер.

– Возможно, – кивнула Гроблер. – Она отдала за него пятнадцать тысяч…

– Вы о чем? – не понял Гриссел.

– О картине. Видели картину у нее в гостиной? Она кисти Алберса.

– Та, что с полосками? – уточнил он.

– Предполагается, что там изображены мозговые извилины. Картина называется «Память».

– И она заплатила за нее пятнадцать тысяч?

– Это же Алберс! – повторила де Кокер, как будто ее слова объясняли все.

– И больше ничего?

– Нет! – хором ответили подруги.

– Она не говорила о пропаже ключей?

– Нет…

– А вы не знаете, у кого хранился запасной ключ?

– Запасной ключ от ее квартиры? – спросила де Кокер.

– Совершенно верно.

– Я знаю.

– Она сказала вам, кому…

– Нет, она дала мне запасной ключ.

– Вам?

– Да.

– От ее новой квартиры?

– Да…

– И что вы с ним сделали?

Де Кокер взяла с пола большую плетеную сумку, поставила ее на колени, сунула в нее руку и почти сразу достала брелок – розового медвежонка на кольце с одним ключом.

– Вот он.

На кончике его языка вертелось крепкое ругательство, но он вовремя нашел ему замену:

– Фо па…

– Что такое? – удивилась де Кокер. – Меня о ключе никто не спрашивал.

– Когда она дала вам ключ?

– 4-го. На следующий день после того, как переехала. Позвонила и попросила к ней приехать. Сэм была еще на натуре…

– На съемках в Мозамбике, – пояснила Гроблер. – Жара там адская…

– Ханнеке отдала ключ мне. А раньше всегда хранила его у Большого…

– Но они расстались, – подхватила Гроблер.

– Только в декабре разок перепихнулись по-быстрому, – добавила де Кокер.

– Да, точно, – кивнула Гроблер.

– Подождите, пожалуйста. – Гриссел вскинул руки вверх. – Кто такой Большой?

– Эган, – ответила Гроблер.

– Рох, – пояснила де Кокер.

– Почему Большой? – удивился Гриссел.

– Это из «Секса в большом городе», – пояснила Гроблер.

– Не смотрите сериал? – спросила де Кокер.

– Нет, не смотрю, – признался Гриссел.

Подруги многозначительно переглянулись, как будто он не сдал экзамен.

– Мы прозвали Эгана Большим, – сказала де Кокер.

– И очевидно, не без причины, – кокетливо улыбнулась Гроблер. Гриссел решил, что она флиртует со всеми мужчинами – просто так, чисто автоматически.

– И она сама рассказала вам о том, что произошло у нее с Рохом в декабре?

– Конечно, – ответила Гроблер. – У нас не было секретов друг от друга.

– Что она сказала?

– «Девушка должна делать то, что она должна делать».

– У нее ведь появились такие красивые щенята, их надо было выгуливать, – выпалила де Кокер и тут же в притворной скромности прикрыла рот рукой. Потом она ткнула пальцем в Гроблер и воскликнула: – Ты первая все начала!

Зазвонил мобильный Гриссела. Он хотел объяснить подругам, что его назначили главой объединенной следственной группы и он должен ответить, но вдруг сообразил, какими напыщенными покажутся им его слова. Поэтому он просто извинился, встал и направился к выходу.

– Гриссел, – сказал он, выходя в коридор и закрывая за собой дверь, хотя мыслями еще находился с подругами Слут.

– Ханнес Прёйс просил, чтобы я переправил вам по электронной почте ежедневник Слут, – произнес мужской голос, торопливый, хриплый и немного смазанный. – Но у нас нет вашего электронного адреса.

– Я приеду к вам через час, – ответил Гриссел. Он не помнил, чтобы просил Прёйса переслать ему ежедневник Слут…

– Распечатывать слишком долго, мы лучше перешлем его…

– Ладно. – Он продиктовал адрес своей электронной почты.

– Спасибо! – Его собеседник нажал отбой.

Гриссел покачал головой, убрал телефон и вернулся.

– Извините, – повторил он, обращаясь к двум женщинам. – Так на чем мы остановились?

– На Большом, – подсказала Гроблер.