Семь дней

Оттуда открывался беспрепятственный обзор автоматических стальных ворот «Нельсонз-Мэншнз», старого многоквартирного дома постройки XIX века. И сам он в безопасности – улицы здесь густо заставлены машинами домовладельцев и жильцов квартир. Раньше не строили подземных гаражей… Его фургон не должен привлечь к себе внимание.

Вчера ночью он просидел здесь в «ауди» больше часа. Он следил, как жильцы дома останавливаются у ворот и нажимают кнопки на пульте дистанционного управления. Сверившись с часами, он понял, что в среднем ворота открываются через двадцать две секунды. Иными словами, у него будет почти полминуты до того, как машина скроется за оградой.

Полминуты, чтобы прострелить обе покрышки с этой стороны. А потом выстрелить в водителя. Сегодня днем он хорошо потренировался в вельде, между шоссе R304 и Литл-Солт-Ривер. Итак, ему необходимо произвести три выстрела. Может быть, четыре. Переднее колесо, заднее, водитель.

Надо экономить. У него осталось всего десять пуль.

Во время вчерашней разведки он увидел, что примерно на полпути между его наблюдательным пунктом и поворотом к дому есть перекресток со светофором. До светофора метров сорок, в оптический прицел прекрасно видны лица всех, кто останавливался на красный свет… И даже не в прицел. Он внимательно изучил фотографии Гриссела в Интернете и в газетах. Чересчур длинные нечесаные волосы, озабоченное выражение лица, необычный разрез глаз. В нем есть что-то славянское!

Он сразу его узнает.

Он проверил, заперты ли дверцы «чаны». Пришлось подождать, пропуская многочисленных пешеходов. Когда поток людей иссяк, он осторожно перелез назад и опустил шторку. Снял бейсболку и темные очки, надел налобный фонарь и включил его, направив луч вниз. Открыл ящик для инструментов, поднял верхний поддон и отложил в сторону.

Достал винтовку.

52

В двадцать минут восьмого Мбали наконец нашла номер телефона аукционной компании. Она назвалась и сказала:

– Мне нужно осмотреть мебель Фрикки де Воса.

– Кого?

Мбали подробно объяснила, чего она хочет.

– Приезжайте завтра, – ответил аукционер.

– Нет. Разрешение на осмотр нужно мне сегодня. Речь идет о том бешеном псе, который стреляет в полицейских. Вопрос жизни и смерти!

– Черт! – огорчился аукционист.

– Сквернословие – костыль для тех, кто не умеет правильно выражать свои мысли.

– Чего?

– Пожалуйста, скажите, как вы грузите и перевозите мебель, идущую на аукцион?

– Да как и все.

– То есть?..

– Заворачиваем, грузим, увозим…

– Во что заворачиваете?

– В пленку. Пластик.

– Когда вы упаковываете мебель?

– Конечно, перед тем, как грузить ее в машину!

– Хорошо. Через полчаса встречаемся в вашей конторе.

– Я живу в Сомерсет-Уэст. На дорогу у меня уйдет час.

– Тогда вам лучше выехать из дому прямо сейчас.

Потом она позвонила начальнику ОЭКС.

Гриссел позвонил Алексе по дороге из аэропорта.

К телефону никто не подошел.

Он набрал номер Эллы. Его переключили на автоответчик. Он попытался вспомнить, что Алекса говорила утром, до того как он улетел в Йоханнесбург. Сегодня у нее генеральная репетиция… Или завтра? Он слушал ее невнимательно.

Он надеялся, что хуже уже не будет. Только не сегодня!

За больницей Тайгерберг зазвонил его телефон. Он поспешно ответил, надеясь, что ему перезвонила Алекса. Но услышал голос полковника Ньяти:

– Бенни, ты где?

Гриссел сказал, что они в десяти минутах езды от штаб-квартиры УРОВП.

– Как только приедешь, сразу ко мне, – похоронным голосом приказал Ньяти.

Снайперу было не по себе, он досадовал. Столько раз машины останавливались у ворот, и он смотрел в оптический прицел. И столько раз приходилось убирать палец со спускового крючка. Почти восемь, а проклятый коп так до сих пор и не объявился!

Потом из-за угла, из-за Т-образного перекрестка Вринде и Бёйтенкант вывернула еще одна машина – фургон; он увидел на крыше проблесковый маячок и эмблему ЮАПС на борту.

Он похолодел. Фургон медленно двигался к нему.

Сердце застучало громко, как барабан. Он испытал непреодолимый порыв захлопнуть щель в боковой панели – в тот миг она показалась ему гигантской, зияющей раной.

Патрульная машина выехала за пределы его поля зрения. Он слушал, повернув голову. Рев мотора, визг тормозов… за его «чаной». Останавливаются? Секунды казались ему вечностью. Звук мотора вроде бы стал тише. Остановились?

Он не сразу сообразил, что полицейская машина проехала мимо. Руки, сжимавшие руль, сделались липкими от пота.

Совещание началось на траурной ноте. Ньяти объявил, что бригадира Мусада Мани вызвали в Преторию.

– Чтобы он объяснился по поводу того, что начальник полиции окрестил «кейптаунским фиаско».

По залу пронесся ропот негодования. Ньяти поднял руку, призывая всех к тишине:

– Бригадир попросил меня передать вам, что этот вызов ни в коей мере не относится к вашему усердию и выдающимся усилиям. Сегодня ему пришлось принять ряд важных решений, он принял их сам, понимая, чем рискует…

Собравшиеся снова зашумели. Ньяти снова поднял руку: