Семь диких сестер

– Ничего страшного, девочка, – улыбнулась тетушка Лилиан. – За то, что лежит в сундуке, мне не стыдно. Просто я не болтала налево и направо насчет Лили Макглюр. Проведай все кругом, что я знаменита и богата, отбоя бы не было от любопытных. Я бы не ведала ни минуты покоя. Все знали меня как Лили Киндред, что жила со своей тетей, Фрэн Киндред. А вообще-то, я урожденная Лили Макглюр. Когда-то мне взбрела в голову девическая фантазия подписывать свои работы настоящим именем, а потом я решила, что в этом есть, пожалуй, какой-то толк. Так и оставила.

– Так вы известная художница? – переспросила я. – А когда вы ею стали?

– Ох, давным-давно, – вздохнула тетушка Лилиан. – Я начала рисовать, когда была младше тебя. У меня, наверное, неплохо получалось, потому что через некоторое время объявились все эти люди из Ньюфорда и, более того, им пришла охота покупать то, что я делала. У меня завелся агент. Что оригиналы, что репродукции – все расходилось довольно бойко. Мы с тетушкой Фрэн ведь ни в чем не нуждались сверх того, что у нас и так было. Да мы ничего и не хотели. Так что для начала я выкупила всю эту землю – просто чтобы сберечь ее от шахт и лесозаготовок. А прочие деньги положила на счет и вверила попечителю, чтобы он заботился о налогах и всем прочем. Если продать эту землю и воспользоваться счетом, можно разом разбогатеть.

– Никогда этого не сделаю, – твердо сказала я.

Тетушка Лилиан улыбнулась:

– Знаю, девочка. Иначе зачем я стала бы оставлять все тебе? Но если когда-либо тебе понадобятся деньги – может, захочешь получить образование или помочь кому-то из сестер, – бери мои работы и продавай их, не раздумывая. На самом дне того сундука тебя ждет еще пара-тройка сюрпризов. У меня есть три цветных этюда Майло Джонсона. За любой из них на аукционе выручишь огромные деньги.

Никто из нас не понял, о чем это она, и только Элси смотрела на тетушку Лилиан расширенными от изумления глазами.

– Наверное, еще один знаменитый художник, – пробормотала Лорел.

– Всего лишь самый знаменитый выходец из этих мест. После Лили Макглюр.

– Полно, девочка, не вгоняй меня в краску, – отмахнулась тетушка Лилиан, но я заметила, что ей было очень приятно.

– А когда вы перестали рисовать? – спросила Элси.

– Даже не знаю, – пожала плечами тетушка Лилиан. – Я состарилась, пальцы перестали гнуться. К тому же я сказала все, что хотела сказать своими работами, так мне кажется. Хотя я рисовала понемножку в одном своем альбоме. Видишь ли, даже самое любимое дело изнуряет, если занимаешься им слишком долго. И тогда начинаешь стремиться к чему-то другому. И вот ты видишь перед собой совершенный пейзаж, но тебе совсем не хочется переносить его на холст. Хочется просто сохранить его в памяти и сберечь таким, какой он есть. А после смерти тетушки Фрэн у меня и времени особо не было.

Она повернулась ко мне.

– И пойми, пожалуйста, девочка, – добавила она, – я вовсе не требую, чтобы ты ради меня осталась старой девой и засела до конца дней в этом доме.

Я пожала плечами.

– И еще кое-что. Мое завещание, казалось бы, несет тебе немалую выгоду, хотя, говоря по правде, и я не остаюсь внакладе. Моя душа будет спокойна, если все, чем я владею, перейдет в столь добрые и умелые руки. Но я передаю тебе один невыплаченный долг.

– Какой?

– Прародитель Кошек, о котором толковал Папашка, – это и есть та старая черная пума из историй моего детства, которые я тебе рассказывала. Ты не забыла?

Я покачала головой.

– Так вот тогда, полагаю, ты помнишь, чем я ему обязана. Прародитель обещал, что взыщет долг – не с меня, так с моих детей или с детей моих детей. Но детей у меня никогда не было. И пожалуй, ближе тебя у меня никого нет. Я прошу тебя принять мой долг.

– А что… что он от меня потребует в уплату?

Я твердо знала: отказать тетушке Лилиан я не смогла бы. Но ведь даже эти грозные пчелиные фейри затрепетали от страха, почувствовав, что Прародитель Кошек готов вмешаться в их дела. Если уж они его боялись…

– По правде сказать, не знаю, – отозвалась тетушка Лилиан. – Но я сказала ему, что выполню его требование, только если это не причинит никому зла.

– Прародитель Кошек – достойнейший из достойных, – подхватил Яблоневый Человек. – То, что он потребует, возможно, будет нелегко выполнить. Но он не потребует ничего дурного.

– Ладно. Я принимаю ваш долг, тетушка Лилиан. А перед вами я, наверное, обязана извиниться, как и перед Папашкой, – добавила я, обращаясь к Яблоневому Человеку. – Зря я вам не верила.

Он улыбнулся:

– Твое доверие нужно заслужить – что ж, не вижу в этом ничего плохого. И я рад, что все сработало как нужно. Вы все вели себя очень храбро с пчелиными фейри.

– Храброй я себя совсем не чувствовала. Скорее глупой.

– Ой, это верно, – подтвердила Бесс. – Мы тоже так перепугались. Я все думала: они же точно слышат, как мои коленки стучат друг о друга на весь луг.

Я недоверчиво покосилась на сестру.

– Но вы-то с Лорел, – возразила я, – вы-то привычны к публике. Все время то играете, то поете, то пляшете.