Сельва умеет ждать

Да, многие в поселке думают, что дгеббе — не люди, а оборотни. Если великий дгаангуаби снизойдет услышать мнение Жагурайры, то Жагурайре доводилось видеть на болоте оборотней, и ему кажется, что это не так. Ведь оборотни не нападают на людей, когда сыты, а копейщики, жгущие старцам белые бороды, преступают все запреты. Они бесчестят вдов, а третьего дня посягнули и на девственницу; они — невиданное дело! — пристают к молоденьким юношам; они отняли у жителей все оружие, кроме ножей; копья на время дают тем, кого выпускают на охоту, а выпускают только семейных, и потом отбирают лучшее мясо, оставляя добытчику кости и потроха. Квиквуйю, главный старейшина,. сидит в глубокой яме, дгеббе грозят отпилить ему голову каменным ножом, если кто-то посмеет проявить недовольство. А над проклятиями жреца они смеются, говоря: Великий Дъямбъ'я г'гe Нхузи, потомок Красного Ветра, поломал старую жизнь, объединив кланы, а наш Т'Ктали, родной племянник великого и тоже потомок Красного Ветра, вымел обломки, сняв с нас все табу, даже дгеббузи.

— Юноши Кхарьяйри без вины виновны перед тобой, великий дгаангуаби. Когда твои воины принесли нам стрелу-войну, наши старцы приняли посланцев с честью, но запретили молодым идти к тебе…

H'xapo, сидящий по левую руку нгуаби, раздраженно фыркнул. Именно он носил в Кхарьяйри стрелу-войну и вернулся с туго набитым лакомствами животом, но без единого воина.

— Будь великодушен! — Карлик протянул к Дмитрию сложенные домиком ладони и резко распахнул их, словно выпуская на волю пойманную птицу. — Я и мои рослые друзья просим тебя: приди!

Жагурайра припал к циновке в ожидании ответа.

— Иди, поешь, — приказал Дмитрий. — Мы будем думать.

Думать, в сущности, было не о чем. Этого карлика послала сама Судьба, и не явись он сейчас, его пришлось бы выдумать.

Потому что дела идут скверно. Вождь людей нгандва, как выяснилось, очень умен. Он ведет себя так, что даже мвамби горных поселков один за другим перестают посылать Дмитрию воинов, а люди Межземья уже откровенно враждебны. Разведчики М'куто не раз уже видели на тропах, ведущих к мирным селениям, скрещенные копья — знак отказа в дружбе.

Уже второй месяц бродит отряд по сельве, перехватывая караваны чужаков, но разрушитель Дгахойемаро осторожен. Он не стал посылать воинов в глухомань, на верный убой, а просто втрое повысил оплату ттао'кти, и теперь они ведут обозы столь потаенными тропами, что даже опытному охотнику дгаа не под силу вынюхать их, если он не уроженец Межземья.

Запасы подходят к концу. Зверье, напуганное многолюдьем, ушло прочь, и скоро, пожалуй, придется уменьшать суточный паек. Юные двали тоскуют, пока еще сами не понимая отчего. Они боятся плетки сержанта, в оба уха слушают команды ефрейтора и боготворят Пришедшего-со-Звездой, но глаза их день ото дня тускнеют все больше. Да и проверенным, опытным урюкам не по себе. Люди устали от безделья и ночлегов в лесных укрывищах. Еще две-три луны бесцельного кружения по лесным тропам, и они начнут размышлять: а не отвернулась ли от Пришедшего-со-Звездой удача?

Нужна битва. Нужна победа. Нужна база.

Значит, Кхарьяйри?

Нгуаби не доводилось бывать там, но слышал он немало: бывалые люди частенько поминали это селение, очень большое и многолюдное, пожалуй, самое крупное из имаро, населенных потомками людей дгаа, не пожелавших признать власть Того-Кто-Принес-Покой и ушедших с высот в Межземье.

Даже в сытом, благополучном Тгумумбагши нет такого изобилия пищи и украшений. Ни один караван не проходит мимо Кхарьяйри, орлиным гнездом прилепившегося к вершине холма, царящего над скрещением лесных троп, ведущих через ничейные земли на полдень, в край мохнорылых двинньг'г'я, на закат — в поселки горных дгаа, на полночь — в безлесные холмы, населенные людьми нгандва. Туда забредают даже ттао'кти из речных пойм, лежащих во многих днях пути к восходу. Всем рады в Кхарьяйри, и немало добра оседает в кладовушах тамошних ктимару, держателей уютных путницких притулищ, особенно — поздней весной и ранней осенью, когда со всех концов сельвы стекается люд на веселые и обильные кхарьяйрийские торжища. Именно здесь, в красивых и прочных домах с каменными очагами, а не в плетеных хижинах, предпочитают жить многие мвамби дгаа'ру, кланов, разбросанных по лесистому плоскогорью…

Значит, Кхарьяйри!

— Да! — откликается H'xapo.

Сержант умеет понимать нгуаби без слов. Ведь это он вместе с будущим ефрейтором Мгамбой некогда нашел и на плечах принес в Дгахойемаро светлокожего пришельца, медленно умиравшего среди хохочущей сельвы.

— Да, нгуаби! — подтверждают Мгамба, люто свирепый в бою, но снисходительный к сдающимся недругам, и М'куто-Следопыт, ходящий неслышно, почти как маленькие люди.

Это — друзья, способные понять все. Почти братья.

Остальные не так близки, но не менее надежны:

…и Дааланг, коренастый крепыш, одним из первых явившийся в стан дгаангуаби по зову стрелы-войны вместе с двумя сыновьями, племянником и старшим внуком; теперь все трое — в его импи, и потому он не трижды, как положено, а три раза по три обдумывает каждый шаг;