Селфи с судьбой

– Нет, – виновато сказала администратор. – Но звонил, звонил, предупредил, что вы станете спрашивать! Отозван в Ярославль по срочному делу, никак не мог с вами повидаться!.. Он для вас ключики от кабинета оставил, а там на столе папочку! Сами зайдёте или принести вам?

Профессор Субботин молча смотрел на неё.

…Выходит, неуловимый Олег Павлович встречаться с ним не собирается. В чём тут дело? Директор настаивал на его приезде, торопил и обещал содействие, а теперь прячется? Что могло измениться за вчерашний день? Означают ли эти перемены, что в услугах Илья Субботина больше не нуждаются?..

…Ну нет. Дело начато, и оно будет доведено до конца, хочет этого директор или уже расхотел. Может быть, вчера это директорское желание имело значение, а сегодня совершенно не важно.

Илья встрепенулся, поняв, что обе дамы смотрят на него вопросительно.

– Вот этот свёрток нужно отнести в мой номер, – сказал он и сунул на полированный стол, за конторку, кеды. – Матвей Александрович приходил?

– А, нет, нет, не было. Екатерина вернулась, Николай Иванович на месте, а его нет. Там уборочка сейчас происходит. Его номер убирают, а следующий ваш.

– Тогда я сам отнесу, – внезапно решил Илья, схватил кеды и ринулся вверх по лестнице. Ангел тяжеловесно захлопал крыльями и полетел за ним.

– Ты чего? – спрашивала она на лету. – Ты куда ломанулся-то?

Дверь соседнего номера была распахнута, возле неё стояла обычная гостиничная тележка, на которых развозят чистые полотенца, простыни и всякую милую ерунду, вроде шампуней в крошечных бутылочках и душистого мыла в бумажках. Спереди к тележке был прицеплен огромный мусорный мешок.

Илья сунул поэтессе кеды – она приняла – и полез в мешок. Некоторое время копался в мусоре, она громко сопела ему в ухо, а потом постучал в открытую дверь и заглянул в комнату.

– Можно?

В ванной лилась вода и что-то двигалось.

Илья в мгновение ока обежал небольшой номер и зачем-то заглянул под стол, а потом распахнул холодильник.

– Ты что?! – прошипела сзади Ангел. – Что ты делаешь?! Это не твой номер!

Он не обратил на неё внимания.

– Прошу прощения! – громко сказал он.

В ванной ойкнули, и шум воды смолк. Показалась молодая женщина с тряпкой в руке, лицо, полное и добродушное, как свежеиспечённый блин, казалось испуганным:

– Вы кто?!

– Я из соседнего номера, – сообщил Илья. – Из «Николая Романова». Вы сейчас у меня убирать будете?

Женщина смотрела на него во все глаза.

– Так я тут пока… убираюсь, – в конце концов сказала она.

– А потом ко мне пойдёте, да?

Она кивнула.

– Я кеды промочил, – объяснил Илья и вытащил у Ангела из-под мышки свёрток. – Вы когда в мой номер придёте, поставьте их на батарею, ладно?

Женщина перевела взгляд с него на свёрток.

– Так… ладно.

Илья вынул кошелёк.

– Спасибо вам большое.

– Так… нам ничего не надо, – перепугалась женщина и махнула тряпкой. – Не надо, не надо!

– Как же не надо, – Илья подошёл и сунул бумажку ей в карман фартука. – За труды всегда полагается…

Толкая Ангела перед собой, он вышел из номера, где опять полилась вода, и стал спускаться по лестнице.

– Чего ты выделываешь-то?! – поэтесса оглядывалась на него и возмущалась. – Мы что, не могли сами твои кедульки занести?! Или ты, как все маргиналы, очень обожаешь прислугу обременять?

– Прочти мне своё стихотворение. Любое.

– Что?! – задохнулась она.

Они скатились с лестницы – его новые сапожки, сработанные дядей Васей Галочкиным, производили страшный шум – и выскочили на улицу.

– Твоя дверь следующая по коридору, ты чего, не мог сам?! Или ты шастаешь по чужим номерам и смотришь, что там есть?

– В данном случае я смотрел, чего там нет.

Ангел осеклась. Шнурок на её ботинке развязался и теперь болтался, того и гляди наступит.

– И чего там нет?..

Илья присел и завязал ей шнурок, как маленькой.

– Так, хорошо, – сказал он. – Пойдём в ту сторону, где парк. Как туда попасть?

Она кивнула куда-то вправо.

– …Кто ты такой?

Он улыбнулся – уж очень растерянный у неё был вид.

…Слухи, сплетни. Маскарады, карнавалы. Кто скрывается под маской, друг или враг? Или не друг и не враг, а просто разухабистые деревенские ряженые, и маски сработаны так себе, на скорую руку, и вскоре соломенные волосы отвалятся и отклеятся носы из папье-маше?..

Вдоль ухоженной стены купеческого особняка они добежали до калитки, на вид совершенно неприступной. Илья толкнул её, и она легко и бесшумно открылась.

– А где же служебный вход? Вон там, да?

Лужайка, на которую он вчера вечером смотрел из окна, при свете дня была не загадочной, не таинственной: с трёх сторон молодые ёлки и берёзы, сбоку вкопаны качели и устроено нечто вроде детского городка. Илья огляделся.

– Там спуск к водохранилищу, да?

– Откуда я знаю!

– Ты давно здесь прячешься, должна знать.

Она перепугалась. Он уловил момент, когда она перепугалась. Дрогнули её немыслимые волосы, и она отвела глаза.

– Я?! Ни от кого я не прячусь, – фальшиво возмутилась она. – Я здесь отдыхаю. Работаю, короче! Мне нужно стихи писать, а в Москве я не могу, мне там все мешают!

– Много написала?

Она посмотрела на него.