Секта

С холодной улыбкой он проводил Томаса в глубину зала и указал ему место в последнем ряду. Сделав это, он повернулся и направился к сцене.

Томас разглядывал собрание, мысленно сомневаясь, что Якоб вообще придет. Кто знает, находится ли он сейчас в «Гефсимании»! В эту минуту раздался тяжелый топот, и в зал толпой ввалились грязные работники в синих комбинезонах. Хотя тут было много свободных мест, эти члены общины молча выстроились по обе стороны зала у стен и остались стоять там, сложив руки.

Под предводительством Самуэля, взявшего в руки гитару, и Осе, которая аккомпанировала ему на электрическом органе, все вместе затянули песню, славя Господа. Томасу показалось, что это был какой-то доморощенный псалом, все содержание которого сводилось к тому, что Бог велик и могуч и они все благодарны, что могут ему служить. Пение псалма с повторяющимся припевом продолжалось минут пять, если не десять, которые Томасу показались целой вечностью. Потом музыка смолкла, все произнесли «Символ веры», и Осе снова взяла несколько аккордов на органе. Тут, как по сигналу, отворилась задняя дверь, и на пороге появилась Биргитта, за ней следовал плотный мужчина в светлых брюках и свободной полотняной рубашке, на которой проступали темные пятна от пота. Мужчина отдувался от жары и платком вытирал лоб. Все собравшиеся встали и встретили его дружными овациями. Томас тоже встал, не потому, что хотел выразить свое почтение, а чтобы получше видеть, кто пришел.

Опираясь на трость, мужчина вперевалку поковылял к сцене. На носу у него были большие солнечные очки с синими стеклами, закрывавшие половину лица. Но Томас узнал его по портрету на обложке книги, которую получил от Виктории. Это был он – тот самый, кого здесь все называли Учителем. Самозваный пастор Якоб Месмер собственной персоной наконец явился.

Якоб Месмер прошествовал по сцене к приготовленному посередине креслу и тяжело опустился на сиденье. Вялым движением руки он помахал собравшимся, которые ответили на это новым взрывом аплодисментов. Затем к собранию обратилась Биргитта, прося всех занять свои места. Томас дольше всех не садился, постояв главным образом для того, чтобы обратить на себя внимание Якоба Месмера. Удалось ему это или нет, было трудно сказать.

Самуэль продолжил богослужение, прочитав проповедь. В отличие от понурого Якоба Месмера, он словно лучился энергией. Томас слушал его вполуха и был больше занят тем, что разглядывал Якоба, который с виду вовсе не походил на того великого духовного вождя, каким его представлял в своих отчетах Беньямин. Казалось, что его усадили на сцену, потому что того требовали обстоятельства. Как дряхлого папу, который независимо от состояния здоровья вынужден выполнять свои обязанности до самой смерти. Восседающий на сцене Якоб Месмер выглядел усталым стариком, хотя по возрасту был ненамного старше Томаса.

Община снова дружно запела. Слова были другие, но смысл тот же самый. Опять они славили Господа, распевая такой же доморощенный псалом. Сидевшие впереди начали воздевать к небу руки, тогда как другие, поднявшись со стульев, равномерно покачивались в такт пению. Даже бритоголовые стражники поддались воздействию хорового пения. Томас обернулся на стуле и посмотрел в сторону синих комбинезонов у стены. Все стояли с закрытыми глазами, погруженные в себя, и тоже пели. Томас заметил среди них и Беньямина. Тот стоял с распростертыми и воздетыми руками, словно пытался обнять небеса. Давно уже Томас не чувствовал себя таким одиноким среди большого скопления людей.

После часа проповедей и хорового пения Самуэль обратился к собранию с вопросом, нуждается ли кто-либо в молитвенном заступничестве. В ответ поднялся лес рук, и всех желающих, одного за другим, без различия социального статуса, стали вызывать на сцену к Самуэлю.

Самуэль выслушивал каждого в отдельности и, узнав, какие трудности встретились на его жизненном пути, громко повторял услышанное со сцены, чтобы все присутствующие могли приобщиться к проблеме своих собратьев. Таким образом, обряд, с одной стороны, был сеансом духовного исцеления, а с другой – публичным покаянием. Тем более что говорилось не только о физических недугах, от которых жаждали исцелиться члены общины, но также и о проблемах психического плана. В последнем случае неизменно ставился диагноз бесовской одержимости. И по словам Самуэля выходило, что сегодня в помещении присутствует особенно много бесов. К счастью, их всех можно было изгнать, и, соответственно, каждый страдающий переходил к Якобу Месмеру, опускался перед ним на колени, а Якоб возлагал руку на его голову и бормотал молитву. По мере того как дело шло к вечеру, возлагание рук становилось все более небрежным. Казалось, Якоб утомился от сеанса.