Секта-2

II

Наконец все завершилось примерно так же, как и началось, то есть вновь все собравшиеся получили дозу невероятного, исключительного счастья, но теперь уже столь резкого перехода в негатив, от которого и впрямь можно было расплакаться, не произошло. Старик незаметно исчез, оставив своих слушателей медленно приходить в себя, возвращаясь к обычному для них эмоциональному состоянию. За одно лишь это Настя, на собственной, как говорится, шкуре прочувствовавшая и испытавшая все предшествующие ощущения наслаждения и разочарования, была старику искренне благодарна. Придя, что называется, в норму, то есть ощутив себя так же, как перед посещением кабаллистического действа, она словно очнулась и готова была немедленно забросать вопросами сенатора, который уже встал со своего места, предлагая ей сейчас же, если, впрочем, она не против, поехать в какой-нибудь ресторан и там обговорить детально суть ее работы.

– Да, да, разумеется. – Настя, думая о своем, согласно кивала в ответ, будто китайский болванчик. – А скажите, Аркадий, – не выдержала она, – кто такой этот профессор? Как его зовут? Вы знаете, мне кажется, что я… – Тут она испугалась, что сболтнет лишнего, если скажет, что раньше с этим стариком уже встречалась, и прикусила язык. Сенатор молча поманил ее за собой и молчал до тех пор, пока они вместе не сели в его машину. Здесь, подняв перегородку, отделявшую салон роскошного «Майбаха» от водительского места, Аркадий ответил ей:

– Об этом я и хочу попросить вас написать. О нем, об этом старике. О той силе, которой он учит уже несколько тысяч лет. О том, с чего все началось. Вы христианка?

– Нет, – солгала Настя. – Ведь это было условием моего найма. Я не была даже крещена.

Продан удовлетворенно кивнул:

– Также в книге большую часть будет занимать доказательство ложности христианского учения. Необходимо внушить читателю мнение о том, что Христа как такового никогда не существовало. Все это лишь выдумки. Был шарлатан и проходимец, которого пригвоздило к его кресту великое копье, выкованное самим Моисеем из куска железа, посланного Богом. Помните, как там у Джойса?

Я юноша странный, каких поискать,
Отец мой был птицей, еврейкою – мать.
С Иосифом-плотником жить я не стал
Бродяжничал и на Голгофу попал…

…Продан цитировал с наслаждением. Видно было, что стишки вызывают его самое искреннее упоение своим паскудным, лживым смыслом. Настя подумала, что богохульство может создавать только два состояния: прилив крови к голове у верующего или сосущий под ложечкой экстаз у еретика, визжащего от кажущейся вседозволенности…

А кто говорит, я не Бог, тем плутам
Винца, что творю из воды, я не дам.
Пусть пьют они воду, и тайна ясна,
Как снова я воду творю из вина…

…Он смотрел на нее с подобострастным лукавством, словно выискивая поддержки. Черные глаза его маслянисто блестели, напоминая всплывшее в ночной проруби дерьмо. Последнее четверостишие он произнес издевательским фальцетом, карикатурно сложив на груди руки:

Прощай же и речи мои запиши,
О том, что воскрес я, везде расскажи.
Мне плоть не помеха, коль скоро я Бог,
Лечу я на небо… Прощай же, дружок.

– Я вижу, у вас вопрос? – Продан, довольный своими познаниями в «Улиссе», выглядел высокомерным и напыщенным болваном.

– Простите. – Насте стало не по себе после его слов. Она с большим трудом пережила услышанное святотатство и постаралась тут же забыть о нем. Переключившись на свой вопрос о старике, она подумала, что Продан или оговорился, или пытается шутить, или, что самое неприятное, у ее собеседника «не все дома». – Вы сказали, что он учит, я так понимаю, каббале вот уже много лет. Несколько тысяч? Что вы имеете в виду?