Сексуальный студент по обмену

Я уже целый час потратила на горькие прощания с родителями и Сэмми, которые стоят в нескольких футах, наблюдая. Глаза у мамы до сих пор красные от недавних слёз, но в них нет грусти. Сейчас они наполнены только светлым чувством гордости, смешанным с лёгкой ноткой страха, которую она не в силах скрыть.

Выражение лица моего отца мягкое и почти ничего не выражает, кроме доверия. Это шокирует, но также захватывает и открывает новые возможности… потому что если бы он переживал и нервничал, где бы я была? Я до сих пор понятия не имею, как мама и Себастьян уговорили его отпустить меня, но знаю, что буду вечно им благодарна.

— Я люблю вас, и клянусь, буду звонить так часто, как только смогу, — говорю родителям, прежде чем забрать свою сумку у Себастьяна.

Когда я уже готова направиться к линии безопасности, Себастьян произносит последние слова, потрясая меня.

— Кингстон не так уж и плох, Эхо. Каждый иногда совершает ошибки, но иногда они идут на пользу. Как иногда ты думаешь, что знаешь человека, а оказывается, что это не так… или, наоборот, ты всё это время был прав.

Его слов достаточно, чтобы я почувствовала головокружение. Откуда это всё взялось... и почему он говорит это мне прямо сейчас, когда я буквально одной ногой в самолёте?

Я не слышала имя Кингстона около шести месяцев. И несмотря на цветы в день моего рождения и открытки на мой выпускной, я убедила себя, что он исчез с моего радара, или я с его. Не говоря уже о том, что мне сказали, что он не будет частью этой летней поездки.

Так почему же мой брат решил говорить загадками — словами, которые могли бы нести в себе глубокий смысл, если бы он говорил на простом понятном языке — о нём, я не знаю.

Или рада этому.

— Что? — это всё, что мне удаётся ответить, скривив лицо в замешательстве.

Себастьян смеётся над выражением моего лица, пожимая плечами.

— Просто помни об этом.

— Эхо, тебе лучше встать в очередь, — говорит мама, и мне интересно, слышала ли она финальный, импровизированный разговор между моим братом и мной. — До твоего вылета осталось меньше часа, дорогая.

— Хорошо, — отвечаю я. Смотрю на неё, затем поворачиваю голову обратно к Себастьяну. — Ты говорил с ним? Я его увижу? Я не хочу этого! — шиплю я.

Он улыбается.

— Ты просто должна мне верить. Теперь иди и повеселись, только убедись, что привезёшь Сэмми сувенир получше, чем я. Я ужасен в покупках, — он сжимает мою руку. — Люблю тебя.

Он отстраняется, когда растущая очередь возле линии безопасности достигает меня, и нетерпеливые путешественники начинают больно задевать мои ноги ручной кладью.

— Повеселись! — кричит Сэмми.

Я машу и поворачиваюсь, чтобы присоединиться к очереди, убеждая себя, что мой отец никогда не одобрил бы эту поездку, если бы Кингстон был её частью. Джерард Хоторн и мой папа стали друзьями, и между ними зародились доверие… но не настолько сильное.

Возможно, мой брат просто бросил эти слова, исходя из сложившейся ситуации, но это не совсем нормальный совет. Себастьян сказал это в своём лучшем философском стиле, будто лично знаком с Кингстоном. Потому что, зная своего брата, просто предположить что-то подобное он не мог, особенно после того, через что мы прошли с двумя «друзьями», чьи характеры, как мы думали, знаем.

Он разговаривал с Кингстоном? Когда? Виделись ли они, когда Кингстон вернулся в Лондон?

Так много вопросов, на которые мне бы хотелось получить ответы, проносятся в моей голове, когда я достаю свой посадочный талон и паспорт, и в нервном ожидании передаю их на проверку.

Кого я обманываю? Как обычно, я всё себе напридумывала, придав этому слишком большое значение — привычка, от которой я решительно настроена избавиться этим летом. Кингстон и я прожили всего два месяца рядом друг с другом, и разговаривали мы только половину этого времени. Кого волнует, увижу ли я его? Не думаю, что тот короткий период нашего совместно-проведённого времени что-то значил для него.

Бросаю свою сумку на конвейерную ленту и наконец-то позволяю себе непринуждённую улыбку. Моё будущее — изучение мира, а Кингстон Хоторн не что иное, как часть прошлого.

Глава 1

Я просыпаюсь, испуганно глотая ртом воздух, и ощущаю, как в животе образуется классический комок, когда самолёт начинает идти на посадку в Хитроу.

Тихо зеваю и улыбаюсь, довольная тем, что снотворное, которое я теперь принимаю каждую ночь, оказало достойное действие в мой первый международный рейс. Спала как ребенок весь полёт.

— Больше похожа на мертвеца, если спросишь меня.

Моя голова резко дёргается влево, мимо пустого места в середине, и я устремляю взгляд на парня, сидящего в конце нашего ряда, который смотрит на меня.

— Прости? — я специально спрашиваю сейчас вслух.

— Мы попали в зону довольно сильной турбулентности пару часов назад, а ты даже не шелохнулась. Если бы не твой храп, я бы начал беспокоиться, — он улыбается, а затем возвращает своё внимание к просмотру фильма перед собой.