Секреты крылатых слов и выражений [СИ]

Отвечая, он имеет в виду, что никто и никогда (из людей известных ему) в эту местность не ходил. Можно, конечно, просто сказать — «не знаю». Но не принято так на Руси.

(Включите телевизор. К примеру, корреспондент задаёт пожарному вопрос, — Отчего случился пожар?

— Имеет место основная версия, что пожар на объекте начался из–за возгорания, которое произошло путём зажигания открытого огня, что, в принципе, способствовало задымлению в очаге возгорания…

Каково, а? Пожарный ответил чётко, уверенно, развёрнуто, а, главное, не выглядел в своих глазах дураком! Не ляпнул, безнадёжное — «не знаю».)

Вернёмся к Ивану и крестьянину. Естественно, последний не может сконструировать фразу, типа — «В связи с тем, что я занимаюсь оседлым земледелием и собирательством, ареал моего знания местности и интересов не превышает одного–двух дней пути». Ну, не сумеет он так сказать! Что же, ему ограничиться унылым — «не ведаю»? Ему, прожившему тяжёлую, полную тягот жизнь. Вырастившему сыновей, построившему дом и посадившему дерево?

— ТУДА МАКАР ТЕЛЯТ НЕ ГОНЯЛ, — таким будет ответ!

Пусть Иван почешет в голове, размышляя о таинственном пастухе Макаре. А, когда сообразит, то отметит про себя, что встреченный им земледелец не прост. И, пусть, не знает, где живёт Кошей, но в незатейливости его не обвинишь.

Однако, и Иван, также истинно русский человек, на ситуацию с Макаром отреагирует достойно.

— Бывай в таком разе, — пробасит богатырь.

И расстанутся, довольные собой и друг другом.

КОТ В МЕШКЕ

Кота мешок не утаит,

Поскольку кот живой.

Он там скребётся и вопит.

И бьётся головой.

Не замолчит, как не проси,

Шипит, чихает зверь.

Пинай мешок или тряси.

Не утаишь, поверь.

И, как его таить в мешке?

Молчать не станет кот.

А, если стукнешь по башке,

Лишь громче заорёт…

КРАСНОГО ПЕТУХА ПУСТИТЬ

Великая вещь — тайный язык или «арго». Говоришь на нём громко, не таясь, а непосвящённый человек лишь ушами хлопает. Слова, вроде, все знакомые, а смысла не уловить. Сговорятся, бывало, крестьяне барскую усадьбу спалить. Придёт из деревни гонец и дворовым кричит, — Готовьтесь, люди добрые, ночью в хоромы «красного петуха» запускать будем.

Нахмурится немец–управляющий. Зачем петуха пускать? Почему красного? Чертыхнётся, мол, опять какой–то варварский обычай, да и забудет.

— Le coq rouge? — лениво отметит про себя помещик, дремлющий в кресле–качалке. — Pourquoi pas?..

Дворовые же, свои нехитрые пожиточки соберут, да вечером спать, не раздеваясь, лягут. А, после полуночи и полыхнёт. Выскочит барин на балкон, завизжит, — Пожар! Помогите!

— Вишь, — засмеются крестьяне, — по–нашему заговорил, сердешный.

КРАСНОЙ НИТЬЮ ПРОХОДИТ…

Несколько десятков лет назад словосочетание «красной нитью проходит» было необычайно популярно.

— Через весь трудовой путь юбиляра красной нитью проходит…

— И, надеюсь, что через годы вашей учёбы красной нитью пройдут…

Наверное, в цвете этой нити ораторам виделись алые флаги, отблески костров на баррикадах, красные ленты на папахах, кремлёвские звёзды, цвет глаз балтийских матросов. Горько подумать, какое разочарование ожидало бы любителей этой яркой метафоры, узнай они её происхождение…

К середине XIX века во Франции в судебное делопроизводство было введено некое новшество. Отныне, личные дела особо опасных преступников, отправляемых на каторгу, в обязательном порядке сшивались красными нитями. Делалось это для того, что бы, не дюже неграмотные конвоиры легко могли сообразить, кого они сопровождают. Мелкого воришку или отпетого негодяя, способного на любую выходку. Французы же, славящиеся своим своеобразным галльским чёрным юмором, немедленно подхватили и сделали «красную нить» устойчивым языковым словосочетанием.

" — …Да, граф Максим де Трай — существо самое странное, на все пригодное и никуда не годное, субъект, внушающий и страх и презрение. Не удивлюсь, если узнаю, что страницы его прошлого скреплены «красной нитью»". Оноре де Бальзак. Гобсек.

«Тут были и бандиты, и рожи висельников, и отбросы каторги, словом, все те, через чью жизнь проходила «красная нить»". Эмиль Золя. Карьера Ругонов.

Слыша в очередной раз о «красной нити» мне так и представляется очкарик–интеллектуал, отстукивающий на пишущей машинке речь для партийного босса.

— Хотите, что бы звучало «покрасивше», товарищ? — беседует он сам с собой. — Сделаем.

И печатает: «Через весь трудовой путь юбиляра красной нитью проходит…»

КРЕПКИЙ ОРЕШЕК