Секреты для посвященных

«Объект познания по уголовным делам не лежит на поверхности» — тоже фраза из конспекта. («А вот и лежит, под деревом распластался», — Трушин мысленно полемизирует с лектором.) «Основу этого познания составляют факты прошлого, недоступные для непосредственного восприятия, как правило, скрытые и скрываемые»… («Это уж точно!» — мысленно соглашается следователь. Поди-ка разгадай, как было дело. А разгадывать придется, и не кому-нибудь, а именно ему.)

Трушину во многом предстоит разобраться, на многие вопросы отыскать ответ: совершено ли убийство или произошел несчастный случай, настигла ли смерть главного инженера там, где школьники обнаружили труп, или это случилось в другом месте, а тело сюда перенесли… Надо определить (с помощью медэксперта Козловича) время наступления смерти, каким способом и какими орудиями убийство совершено (если это убийство). Была ли между жертвой и преступником борьба. Вообще-то вопросов, на которые нужно отыскать ответ, гораздо больше. Но и этих для начала хватит.

Характерный щелчок спускаемого затвора фотоаппарата заставил следователя оглянуться. Лицо его выразило недовольство. Снимал на этот раз не Жучков, которому положено было этим заниматься, а приезжий журналист. Он только что запечатлел самого следователя, склонившегося над трупом, и теперь стоял с довольным видом.

— Фотографировать посторонним запрещается, — сдвинув рыжеватые брови, строго произнес следователь.

— Да? Я не знал, — журналист сделал невинное лицо. И, отвернувшись от Трушина, навел фотообъектив на группу леспромхозовцев, толпившихся поодаль. Снова последовали щелчки.

— Я, кажется, предупредил… — хмуро произнес следователь.

— Все, я закончил, — ответил журналист и спрятал фотоаппарат в сумку, висевшую на плече.

«Понаехали тут», — с досадой подумал Трушин. Хотя «понаехал», собственно говоря, только один человек — Грачев. Остальные были свои, местные. Не нравился следователю этот длинноногий очкарик, своим внешним обликом напоминавший многократно увеличенного в размерах первоклашку. Уж больно шустер.

Может быть, потому, что действовать ему пришлось на глазах у столичного журналиста, Трушин разволновался. Ему стало жарко. Он то надевал, то сдергивал свою кепчонку, отчего рыжеватые волосы, поутру аккуратно зачесанные с боков наверх, разлохматились, и теперь в прогалах светилась молодая лысина. То и дело потирал переносицу, перебитую во время одной не совсем удачной ночной операции и неприятно холодевшую в дни ненастья, а также в минуты крайнего возбуждения. Оглядывался вокруг себя, как бы не узнавая этих мест, по которым в последние годы не раз проходил с ружьишком и без. Сегодня, в это пасмурное утро, деревья казались ему слишком высокими, чаща леса особенно тайной и мрачной. Даже просека, на которой тесной группой сгрудились леспромхозовцы, выглядела не такой, как всегда, — менее просторной, что ли.

И лектор на курсах авторитетно утверждал, да и сам Трушин по немалому опыту своему знал: нельзя строить версии, не имея сколько бы то ни было значительного материала, так сказать, на пустом месте. Но что поделаешь, непрошеные мысли сами собой назойливо лезли в голову.

«Эх, Святский, Святский… Угораздило же тебя… Тихий мужичок, казалось, мухи не обидит. А врагов — тьма-тьмущая. Скорее всего, кто-то из них и прикончил его. А впрочем, не исключен и несчастный случай».

Трушин цепко ухватил труп за ворот телогрейки и перевернул его. С удовлетворением краем глаза углядел, как побледнел московский журналист: зрелище было не из приятных. Святский и живой-то не был красавцем, а сейчас… Голова, безвольно свалившаяся набок, придавала ему вид износившейся тряпичной куклы, брошенной в траву за ненадобностью.

Трушин осмотрел труп. Прежде всего его интересовало, не видно ли следов насильственной смерти. Как говорят, вскрытие покажет, но уже сейчас, при визуальном осмотре, кое-что можно определить. Ни огнестрельных, ни ножевых ран не видно. В области шеи большое лилово-синее пятно — гематома. След от удара. Возможно, Святский в темноте ногой попал в выбоину или зацепился за корень, потерял равновесие и упал, сильно ударившись затылком о пенек… У глаз покойного «очки» — синие окружия, должно быть бедняга сломал шейный позвонок. Так ли это — покажет вскрытие. Может быть, оно поможет прояснить и другой вопрос: сам Святский упал или ему помогли?

Следователь еще раз наклонился над трупом. Опустил руку в карман телогрейки Святского и извлек оттуда крошечный бумажный комочек округлой формы. Ухватив его двумя пальцами — большим и указательным, следователь приблизил его к глазам: никак пыж от охотничьего ружья?

Журналист, ступая в своих белых кедах по влажной, еще не сбросившей росу траве, неслышно приблизился к Трушину, взглянул через плечо.

— Это пыж, — произнес он.

Следователь вздрогнул:

— Зачем вы здесь? Я же просил!.. Отойдите, пожалуйста!