Секретный туннель

К трофейному «авианосцу», на котором скрывались раненый майор и Мария, Тритон, сменивший гидрокостюм на тропический камуфляж и высокие натовские ботинки, на этот раз подошел берегом. Осторожно приблизился к кромке воды, остановился и прислушался. С борта катера не доносилось ни звука. А вот знакомый запах сигарет, которые курил Орехов, мичман уловил почти сразу — обоняние человека некурящего такие характерные запахи распознает еще издалека. Троянов усмехнулся и, уже не таясь, шагнул на трап, перекинутый с борта катера на песчаную полоску берега. Небрежно придерживая винтовку «М-16» локтем, протопал по палубе и направился к приоткрытой двери, ведущей в каюту, в которой еще недавно маялся на диванчике майор.

— Э-эй, Мария, где ты там? — безмятежным голосом вернувшегося с рыбалки мужа позвал девушку Тритон. — Спите, что ли, бездельники…

Естественно, никакого ответа не услышал, недоуменно хмыкнул, прислонил к стене каюты винтовку, достал из кобуры пистолет и, бесшумно выдохнув, шагнул в полумрак каюты…

Если бы мичман не знал точно, что сейчас его обязательно будут бить по голове, то вполне вероятно, что от полученного после первого же шага удара в его крепком затылке могла бы появиться очень некрасивая дыра. Однако в тот миг, когда невидимый противник, стоявший сбоку за дверью, нанес свой удар рукояткой пистолета, Валерий почти неуловимо для глаза резко дернулся вперед, и удар, со стороны казавшийся жестким и полновесным, на деле получился гораздо слабее. Тем не менее, мичман послушно пролетел на метра полтора вперед, старательно изображая потерявшего сознание, и неуклюже рухнул на грязные доски пола. Еще через мгновение рядом раздались шаги, кто-то присел на корточки и бесцеремонно приоткрыл жесткими пальцами веко на левом глазу Троянова. Валерий закатил глаза куда-то вверх и вбок и дышал буквально через раз.

— Готов, — не без гордости сообщил голос и добавил: — А ты говорил, что у рейнджеров этих отличная подготовка, ха! Вот он, как дохлый кот, валяется. А если б я его в полную силу приложил, у него вообще бы башка отлетела.

— Хватит хвастаться. Давай, вяжи его. Наконец-то можно убраться с этого корыта. Как думаешь, босс за него премию даст?

— А как же, обязательно! Теперь они все у нас в руках — а это что-нибудь да стоит…

Какое-то время бандиты молчали, только один из голосов сердито приговаривал: «И какой гад такими узлами веревку запутал?» А затем в каюте раздался громкий стук — что-то явно металлическое и тяжелое ударилось о доски пола. Тритон точно знал, что это за стук, но, на всякий случай, продолжал изображать валяющийся без сознания полутруп.

— Граната! — истошно взвизгнул кто-то из бандитов, и сразу же раздались шумная возня и топот, недвусмысленно свидетельствующие, что оба дружно ломанулись к дверям и, похоже, для двоих сразу дверь оказалась узковата.

Если человеку в лицо летит неведомо откуда взявшийся мяч, то он обязательно попытается не поймать опасный снаряд, а сделает попытку уклониться — с рефлексами трудно спорить, и они всегда быстрее нашего сознания. Увидев влетевшую через открытый в потолке люк гранату, бандиты, естественно, решили спасаться древнейшим способом. Будь у них чуть крепче нервы и острее зрение, они заметили бы, что в гранате предохранительная чека с блестящим колечком была на месте, что делало эту смертоносную гранату не опаснее простого булыжника. Но расчет Ската оказался верным, и теперь Троянов, выхватив из рукава нож, резким броском послал его в спину ближайшего из удиравших бандитов. Попал точно под левую лопатку, и наемник вдруг резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену, и тут же упал ничком.

Второй бандит опередил своего товарища не намного: на палубе его встретил Катков, и мощный удар ногой отшвырнул ошалевшего от страха парня обратно в каюту. Тут уж страх, смешанный с болью, и вовсе вышиб из бандита остатки мужества — он буквально по-обезьяньи заметался по каюте, торопливо приговаривая: «Я все скажу, все. Только не убивайте меня! У меня семья, мама больная, меня нельзя убивать…»

— Да уймись ты, — вошедший в каюту Скат легким пинком загнал пленника в угол и спросил у мичмана — по-английски естественно: — Ты цел? Голову не проломили?

— Нормально все, — ответил Троянов. — А там, на воле, что?

— Ты был прав: в кустах еще один хоронился. За такую засаду наш майор с них шкуру спустил бы и только потом уж к стенке поставил. Не бойцы, а дерьмо собачье — ни малейшего понятия ни о дисциплине, ни о…

— Нам хуже, что ли? — перебил лейтенанта Тритон. — Нет уж, пусть и дальше на посту курят и в карты играют — нам тогда и жить полегче, и мочить их, смугленьких.

— Это да, ты прав, — не стал спорить Скат, взводя курок своей «Беретты» и делая шаг к съежившемуся в углу перепуганному парню.

Пленник сейчас мало напоминал бравого бойца — гораздо больше он был похож на побитую затравленную собачонку с бегающим трусливым взглядом. Лейтенант выпрямился во весь свой немалый рост, пару раз качнулся с пятки на носок и, измерив бандита брезгливым взглядом, негромко произнес: