Секира и меч

Анна вскрикнула. Ее широко раскрытые глаза смотрели в темный потолок. В глазах ее были сейчас и любовь, и смерть, и блаженство, и боль…

— Милый… Милый… — срывалось с ее губ.

Руки ее бродили у Глеба по спине. Она дышала жарко и часто. А Глеб ловил ее открытый рот.

Краем глаза он видел: за спиной у него встают два солнышка. Глеб пригляделся — что это? Это были ее круглые белые-белые коленочки…

Глава 13

Кто-то пустил по Гривне слух, что десятник Корнил поймал-таки разбойника Глеба. Так часто бывает, что преувеличивает молва. Один сказал: «Видели Глеба у Сельца». Второй подхватил: «Отправились спешно ловить Глеба». Третий прибавил: «Поймали!» Тот прибавил, видно, кто особенно желал видеть Глеба в оковах, в клетке.

Мстислав, услышав новость, полдня расхаживал в возбуждении по палатам своего каменного терема. Глаза его горели радостью; грудь вздохнула легко.

Святополк разделял его радость. Ходил за князем, как привязанный.

Мстислав обещал:

— Высеку его! Высеку!.. Потом в клетку посажу, отвезу в Чернигов. Скажу Владимиру: «Вот тебе Воин! Хотел ты Воина!» Насмерть засеку…

Святополк отговаривал:

— Не следует сейчас дерзить Владимиру, не время. Надо ласковым быть… Надо, чтоб Владимир нам с тобой, князь, ноги на спину ставил, чтоб о нас с тобой ноги грел. А мы потом выберем момент и обрубим ему ноги. Сядем в Чернигове. А там приглядимся и к Киеву.

— Да. Ты прав, пожалуй, — задумывался Мстислав. — До поры надо ласковым быть. Я отцу голову Глеба пошлю с любезными словами: «Ты ловил — не поймал. Я поймал — тебе дарю!».

— Это уже лучше! — одобрил Святополк. — Живого Глеба не следует в Чернигов посылать. Кто знает, что у батюшки твоего на уме. Он ведь тоже не дремлет с утра до вечера; думает что-то, думает. Вон сколько лет на престоле черниговском сидит, никого не подпускает. Это надо уметь!.. Но скажу без сомнений: о киевском престоле он тоже думает. Поэтому Владимиру хорошие воины очень нужны. Пошлешь ему Глеба живого, князь, а Владимир его и помилует. А нам с тобой живой Глеб никак не нужен. Глеб не из тех, кто прощает обиды. Это я уже понял. Тем более не простит смерть родителей. Найдет время и ударит тебе ножом в спину…

— Нам, — поправил Мстислав.

— Да. Глеб живой нам не нужен. Голову его, ясно, надо отсечь. Можно сделать это прилюдно. Чтоб другим наука была!

— А братья его что?

— Братья Глеба — не воины. Хотя ростом Бог не обидел! Но сила их не на подвиги, а в землю обращена. Они пахари. И я бы с ними легко договорился, — Святополк, прищурившись, глянул в спину Мстиславу. — Знаешь ведь, князь, всегда легко убедить того, кто хочет поверить. Аскольдовы дети хотят жить спокойно, они хотят ладить с тобой; ты убил бы Аскольда хоть у них на глазах, но сказал бы, что не убивал, и они бы поверили тебе. Но Глеб не такой…

Мстислав, вздрогнув, подошел к окну:

— Что ж его не везут?..

— Привезут. Нам, терпеливым, на потеху.

Спустя некоторое время не выдержал князь. Велел оседлать белого коня.

Поехал Мстислав к воротам Гривны. У стражи спрашивал, не видно ли Корнила, не везут ли Глеба.

Стража разводила руками, указывала на пустынную дорогу.

Возвращался в палаты князь. Время коротал в бесконечных разговорах со Святополком. Тот был хитер: то о приятном заговаривал — о престоле киевском, то про Глеба напоминал. Мстислав не раз вскакивал и подходил к окнам.

— Что ж не везут?

Но не вернулся Корнил с дружиной и к вечеру.

В ожидании прошла и ночь Мстислава. Возбужденный, он глаз не сомкнул. Лежал, смотрел на темные окна. Ждал: вот-вот вспыхнут во дворе факелы, послышатся голоса, ржание коней, раздадутся шаги за дверью… И тогда Мстислав прикажет выкатить во двор плаху…

Рано утром князя разбудили:

— Вернулась дружина, господин!..

Мстислав, накинув на плечи шубу, спустился из спальни. Святополк уже был на крыльце.

Возле крыльца полукругом стояла дружина. Всё мрачные серые лица. И утро-то было хмурое; небо заволокло тучами, время от времени налетал холодный ветер.

Остановившись на крыльце, Мстислав плотнее запахнул шубу, огляделся. И только тут заметил, что в ногах у дружины на разостланном потнике лежит тело — опухшее, бледно-синюшное. Лицо так заплыло, что его и не узнать.

— Кто это? — поморщился Мстислав и спустился на несколько ступенек.

— Корнил, — ответил кто-то из дружины.

— Корнил? — князь отшатнулся.

Святополк показал рукой:

— Да, это Корнил. Я вижу — рваная щека…

— Теперь и я вижу, — кивнул Мстислав. — Он что же, совсем мертв?..

Князь поднял какой-то прутик с земли и потрогал рваную щеку Корнила.

— Мертв, господин, — ответили из дружины.

— А Глеб? — князь настороженно вскинул глаза.

— Это Глеб его и убил, — сказал один старый дружинник. — Ошпарил кипятком…

— Как это ошпарил? — не понял Мстислав. — А где были вы?

— Мы ничего не могли сделать, — опустил глаза воин. — Все произошло так неожиданно.

— Но мне говорили, что вы поймали Глеба! — воскликнул раздраженно князь. — Это, значит, была ложь?..

— Я не знаю, господин! — сказал дружинник и покачал головой. — Мы действительно поймали было Глеба. Зажали его со всех сторон. Но он сумел вырваться…