Секира и меч

Овцы бредут, куда хотят, когда пастырь дремлет в тени смоковницы.

ПРОЛОГ

Впереди между деревьями мелькал алый плащ князя. Сразу за ним — зеленый. Плащ Святополка. Любимца князя. Этого выскочки, проходимца из Киева. Хитрого, скользкого, изворотливого…

Десятник Корнил смотрел Святополку в спину.

«Чем князю угодил?.. Или он известный воин? Вроде нет. Никто его с обнаженным мечом не видел; болтается оружие на поясе для виду. Такому воину, наверное, — в курятнике воевать! Брови хмурить — воробьев пугать!.. Или он родовит? Тоже — нет. Ни роду, ни племени у Святополка. Ни даже пристанища, кроме разве того, что дал ему князь. Говорят, вся жизнь Святополка — то же, что ветер в поле!.. Или он владеет богатством несметным? Какое там! Что за пазухой держит, то и его!.. Подольститься умеет, словечко вовремя ввернуть — это точно. В этом умении и все его богатство. Этим, верно, и берет князя. Князь-то молод. Ему приятны льстивые слова. Не спешит отличать лесть от правды…»

Так размышлял, погоняя коня, десятник Корнил по прозвищу Рваная Щека. Погонял, на десяток свой оглядывался.

Всадники голодные, хмурые — ехали молча. За ними едва поспевал обоз — дюжина полупустых телег. Село за селом проезжали, деревню за деревней, а в телегах груза почти не прибавлялось. Обнищал народ за последние неурожайные годы, оголодал за зиму — долгую и на редкость холодную. Почти в каждом дворе не хотели платить оброк. Приходилось угрозами брать или выколачивать силой. Зерно, оставленное на семена, отбирали. Не раз доходило до унижения: люди роптали, а то и проклинали в спину, вослед; на князя боялись дурное слово сказать, хулили десятника…

«Ничего, разживутся! Народ живуч… Плачут, плачут: есть нечего, но до осени как-то дотягивают. Припрятывают, это известно. А ежели и попухнут с голоду, не беда! Даже если перемрут некоторые, что ему-то, Корнилу, печалиться! Те перемрут, кто его проклинал… — успокаивал себя десятник. — Значит, плохо работали, ленивы были, не хотели осенью за упавшим зернышком нагнуться, жнивью поклониться…»

Десятник махнул рукой ратникам:

— Догоняй!..

И сам подстегнул коня.

Алый плащ князя Мстислава весело мелькал среди стволов берез. За ним так и увивался плащ зеленый…

«Вот кого не надо подгонять! От князя ни на шаг не отступает. То в левое ухо нашептывает, то в правое. Как соты — меды, источает лесть!.. Ну ничего! Лесть лестью, да с этим князь разберется однажды, наберется мудрости; хоть и молод, а не так глуп, чтоб на льстеца чрезмерно полагаться, чтоб на изворотливого опираться, чтобы вероломному доверять… А мы возьмем делами! Мечом возьмем, оброк выколачивая!.. Мстислав-князь не слеп, отлично видит, с чьего меча живет, с чьего усердия празднует. Не тот значим, кто за столами приятные речи говорит, а тот значим, кто на крыльце покой стережет, кто к крыльцу обозы, груженые оброком, подгоняет, кто наполняет кладовки, погреба и ледники…»

Десятник обернулся, гневно сверкнул глазами на отстающих. Зажав правую щеку рукой, бросил:

— Уснули?..