Сейчас и навечно

Я почувствовала, как напряглось его тело, как напряглась каждая натянутая мышца. Его бедра упирались в мои, он был так глубоко. Я открылась навстречу его мощным толчкам, впиваясь ногтями в его задницу. Он опустил мою ноги на кровать, чтобы опереться на кровать, а другой рукой обхватил мое бедро, чтобы толкнуться в меня. Губами он нашел мою шею и укусил, балансируя на грани удовольствия и боли, и кончил в меня, внутрь меня, а звуки его освобождения обожгли дыханием мою кожу.

Я держала его, когда он дрожал в моих объятиях, запустив пальцы в его волосы, пока напряжение ослабевало в нем. Наши тела встречались и отдалялись, снова и снова, словно прилив, пока мы восстанавливали сбитое дыхание.

– Святые небеса, – пробормотал Сойер мне в шею.

– Я знаю, – ответила, играя с его волосами, пытаясь отойти от оргазма. – Ты чувствуешь это?

– Повсюду. Я чувствую тебя каждой клеточкой своего тела, – кивнул он у меня на плече.

Я обняла его крепче, его прекрасное разгоряченное тело с мягкой кожей поверх твердых мышц и силы, которую он так восхитительно обрушил на меня.

Через некоторое время Сойер поднял голову и посмотрел на меня пьяным от удовольствия взглядом и совершенно обессиленным. Я была уверена, что выглядела примерно так же: волосы спутаны, пряди спадают на лицо и разлетаются при дыхании. Сойер протянул руку и откинул их с моего лица.

– Дарлин…

Он искал слова, но не находил их.

– Просто поцелуй меня, – сказала я, и он поцеловал.

И в этом поцелуе он собрал все свои эмоции, излил все потерянные слова. Теперь у нас появились время и свобода быть счастливыми. Его сердце, которое он так долго держал взаперти, теперь принадлежало мне. Он дарил его мне каждым своим нежным взглядом, прикосновением и доверием, которое оказал мне, позволив забиться о его маленькой девочке.

В ответ я подарила ему всю себя без остатка, – не знала, как можно было отдать меньше. Я любила его каждой клеточкой своего тела, даже теми запятнанными частями, которые всегда будут нести бремя моего прошлого.

– Я люблю тебя, Сойер. – И погладила его по щеке. – И я никогда не перестану любить тебя.

– Я люблю тебя, – прошептал он в ответ. – Я люблю тебя, Дарлин. Боже, я люблю тебя. Не могу прекратить повторять эти слова. Этого кажется недостаточно.

Его глаза потемнели, были такими красивыми в полумраке комнаты, и мне нравилось, как я отражаюсь в них. И это была настоящая любовь, а не та, которую выдумывало мое одинокое сердце, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту. И я была уверена, что это чувство останется со мной даже спустя много лет. Всегда.

Глава 29. Сойер

Я владел ею снова и снова.

Всю ночь мы занимались любовью, как ненасытные дикие животные. Мы останавливались, чтобы перевести дух: я приносил нам воды, мы немного болтали и много хихикали, но нередкие нежные касания рук Дарлин моих волос, мягкость ее кожи под моими ладонями разжигала страсть снова и снова. Искра вспыхивала, и мы сплетались в клубок, ее ногти впивались в мою спину, мои губы целовали ее повсюду. Я не мог насытиться прикосновениями к ее телу, сладкими стонами подо мной, когда она получала свое освобождение. Торжество наших побед продолжалось всю ночь и, наконец, прекратилось с первыми лучами солнца.

Каким-то чудом Оливия крепко проспала всю ночь.

Когда мы лежали в сонной утренней тишине, а мое тело было измученным и обессиленным, я услышал бормотание через радионяню, но она так и не проснулась.

– Обычно она просыпается один раз за ночь, – рассказал я. – Это впервые. Не говоря уже о том, – добавил с ухмылкой, – что ты была чертовски громкой. Вероятно, мы разбудили детей Елены.

Дарлин стукнула меня по руке. Она лежала, положив голову мне на грудь и перекинув свою ногу в ботинке через мое бедро.

– Это все твоя вина. – Она прижалась ко мне ближе. – Ты однажды сказал мне, что Оливия просыпается, потому что боится остаться одна. Может, она наконец чувствует, что напряжение спало, и теперь будет спокойно оставаться в своей кроватке.

– Может быть, – ответил я. – Но кое-что еще осталось. Последнее препятствие.

– Встреча с судьей Миллером?

Я кивнул.

– В понедельник. А я не написал ни слова.

– Ты волнуешься? – Дарлин уперлась подбородком мне в грудь.

– Я должен, но не знаю. Столько всего случилось, и я чувствую, что ко мне придут нужные слова.

– Придут. Я в этом уверена.

– Ну, им лучше бы поторопиться. Осталось всего два дня.

Монитор радионяни загорелся: Оливия начала просыпаться.

– Она такая милая по утрам, – сказала Дарлин.

– Я принесу ее.

– Позволь мне. – Дарлин остановила меня.

Она натянула нижнее белье и нашла на полу одну из моих рубашек, которая доходила ей до середины бедра и, казалось, удлиняла ноги. Ее волосы были взлохмачены, – мои пальцы зарывались в них на протяжении всей ночи, – а губы припухли от поцелуев.

– Ты такая сексуальная, – пробормотал я, пока она застегивала рубашку, оставив три верхние пуговки расстегнутыми.

Она усмехнулась.

– Ты говоришь так только потому, что мы занимались сексом шесть часов подряд.

– Не думаю, что это субъективно. Но я готов потратить больше времени. Просто чтобы убедиться.