Сеятель

Но до арсенала пока не добрались. Где же он, дьявол его задери?! Опять стараюсь не думать, куда поворачивать на развилках. Просто иду, и все, куда глаза глядят и ноги переставляются… Хорошо бы, конечно, еще хранилище антиновы найти – того, что есть у меня, Рите хватит максимум на год. При хорошем раскладе. Но сначала огонь – остановить эпидемию важнее. Ведь если сюда кто-нибудь войдет или отсюда кто-нибудь выйдет…

Случайно натыкаемся на какую-то лабораторию. Дверь, естественно, закрыта на электронный замок. Но у меня зудит, мне прямо надо туда. Действую как обычно: морожу дверь, а потом разбиваю ногой. Лаборатория совсем небольшая. В ней маленький холодильник с реактивами. Открываю… Ну хоть что-то – шесть доз антиновы. Сгребаю их в сумку, надо идти дальше…

Внезапно гаснет свет, потом снова зажигается, но уже не обычный, а мерцающий, красный. Душную тишину взрезают пронзительные гудки тревожной сигнализации, и все двери с электронными замками закрываются и блокируются. Что за черт?!

– Тема, что происходит?! – Рита хватает меня за руку, а мне кажется, что я весь начинаю покрываться инеем.

– Ничего хорошего…

Глава 36 Профессор

Последние часы… Какие мерзкие слова. И какие точные. Профессор Завадовский обречен и давно это знает. Подточенный чумой организм не справился с двойной дозой катализатора, с работой на пределе Силы и псионической схваткой с чужаком. Чужак одолел – его мощь была невероятной. Но лучше бы он просто сжег мозг профессора, а не…

Минутное безумие, утрата контроля над своим человеческим «Я», провалившееся во мрак сознание – и вот уже Оля мертва. И это он убил ее, он сам, который столько сделал в свое время, чтобы вытащить умирающую дочь буквально с того света. Теперь чужака нет, он куда-то исчез, но свое черное дело сделал: Оля и Петр мертвы. Кровавое безумие чумы ненадолго оставляет профессора. Андрей Игоревич борется за свой разум, хотя уже и сам не знает зачем. Не лучше ли спятить совсем, превратиться в кровожадную безмозглую тварь-хищника, которая не сможет никого убить, так как некого тут уже убивать – на базе остались одни зачумленные, а они… О Боже! А ведь они сейчас выйдут наружу и разбредутся по окрестностям, неся в мир чудовищную болезнь.

Значит, ни спятить, ни умереть он сейчас не имеет права. Это все потом, а вначале… В его венах еще бурлит катализатор, и кровь «лояльного» псионика пока сопротивляется чуме. Уже ясно, что проигрывает, но время на еще один важный шаг у него, пожалуй, все-таки есть. И в коридоре пусто. Кто-то умер, кто-то ушел. Никакой жизни, только смерть. Сейчас это хорошо.

Андрей Игоревич открывает дверь и выходит. Трупы, трупы, трупы… Много трупов – зачумленные, Новые… Может, чужак тоже среди них? Нет, вряд ли. Это было бы сродни чуду – слишком уж он крут. Ушел куда-то… О его целях можно только догадываться, но что до них профессору Завадовскому? Ему вообще уже мало до чего в этой жизни есть дело. И кукушку в лесу можно не спрашивать, сколько жить осталось. Считаные часы, если не минуты. Но за это время надо успеть сделать главное – добраться до командного пункта.

Андрей Игоревич хорошо помнит дорогу, но тело предает – дрожат и заплетаются ноги, мутится в голове. То и дело он на несколько секунд замирает, мучительно вспоминая, куда и зачем тащится. Затем в голове проясняется, и профессор продолжает свой путь, ковыляя и спотыкаясь о трупы.

Вот очередной из них – зачумленный-верзила в форме охранника. Лицо у него знакомое, и секунд пять Андрей Игоревич пытается припомнить его имя, но быстро сдается и машет рукой. Это уже не важно. А вот пистолет в его кобуре поважнее будет. Наклоняться Завадовский не рискует – так можно упасть и больше не подняться. Поэтому просто опускается на колени и забирает оружие. С ним как-то поувереннее: мало ли кто по дороге подвернется. Он не может никому и ничему позволить себя остановить или даже задержать. Зачумленные на базе еще есть, и они сейчас, наверное, двигаются к выходу. Завадовский-то заражен, он для них не цель. Им нужна здоровая кровь, как у людей снаружи. Нельзя, чтобы они выбрались! Ни в коем случае…

Ох, вот и они. Пятеро. Какое-то время зачумленные тупо смотрят на Завадовского голодными воспаленными глазами – их почти уже отключившийся мозг пытается определить: свой или чужой. Чуют больную кровь, значит, вроде свой, но все равно какой-то не такой. Андрей Игоревич включает артистизм и начинает вести себя точно как они – шарашится вроде киношного зомби и убирает из глаз всякое подобие осмысленного выражения. На них это действует: зачумленные полностью утрачивают к нему интерес. Завадовский движется дальше. До командного пункта уже совсем недалеко – вот этот поворот, еще один коридор, и все. Ура, коридор пустой! Только бы сил хватило! Всяких. Глаза застит багровый туман. Кажется, еще немного – и рассудок сдастся под бешеным натиском болезни. Но вот ведь какой парадокс – «лояльные» чумой не болеют, однако уже заболевшего их кровь не излечивает, хотя справляется со всеми остальными смертоносными недугами человечества.