Сеятель снов

Чья-то рука резко нажала на кнопку на узкой панели телевизора, и тот смолк, обиженно икнув напоследок. Джереми обернулся и увидел мать. Красивая, ухоженная, приятно пахнущая и дорого одетая, она сильно диссонировала со стерильным интерьером больницы, не говоря уже о её безумных обитателях.

– Прекрати это немедленно! – Диана возвышалась над ним как маяк над волнами. Она смотрела по сторонам с выражением раздражения и усталости. Люди кричали, стонали, валялись на полу, ползали, рвали на себе больничную форму, волосы, раздирали ногтями кожу, бились головами о стены, некоторые тихо плакали по углам, иные орали во всю глотку.

– Что прекратить? – Джереми так устал, что даже не удивился её появлению.

Искажённое гневом лицо матери склонилось над ним:

– Ты прекрасно знаешь, что! Прекрати сейчас же!

Уже интересно. Неужели она всё знает.

– Хочешь мне что-то рассказать, мама?

Он закрыл глаза, стоны и плач стихли. Больница погрузилась в тишину, агония прекратилась, но нечто всё ещё вибрировало в воздухе, будто о землю только что ударился огромный колокол, сорвавшийся с высокой башни. Джереми и Диана оглядывались вокруг, она с досадой, он с равнодушием. Люди начинали приходить в себя, выглядело это и комично, и жутко. Взъерошенные, растрёпанные, в порванной одежде, со ссадинами и царапинами на телах и лицах. Некоторые на полу, иные на ногах, все они с недоумением глядели по сторонам и друг на друга, словно впервые видели всё, что их окружало. Они казались детьми, потерявшимися, забытыми, растерянными.

– Чёрт бы тебя побрал, Джереми! – прошипела Диана, схватила сына за руку и быстро повела к выходу из больницы.

Люди ещё не пришли в себя, и никто не обратил внимания на них.

– Завязывай с этим! Я сказала, завязывай! Мы едем домой немедленно.

Они вышли из здания, и тяжелые двери негромко захлопнулись за ними. Джереми с наслаждением втянул в себя уличный воздух, духота больничных палат осталась позади вместе с Джейн и маленькой Мэйми. Они остались там, и он больше никогда не увидит их, он больше никогда не поговорит с Джейн. Диана тянула его за руку, словно это была ручка от её багажа, не оглядываясь на него, не произнося ни слова. Её осенние туфли звонко цокали каблуками о тротуарную плитку, а бежевое пальто, которое она в спешке не застегнула, развевалось на ветру, как и её красивые каштановые волосы, пахнущие сегодня Dior. Они обошли больничный блок и Джереми увидел такси, ожидавшее их.

– Садись в машину, – Диана открыла Джереми заднюю дверцу.

Он послушно сел, Диана последовала за ним и велела таксисту трогаться, нервно поглядывая по сторонам из окон машины.

– Куда мы едем? – спросил Джереми, глядя в окно.

– На вокзал. Нам нужно успеть на четырёхчасовой поезд до Лондона, иначе придётся застрять здесь ещё на два часа.

– А где же твоя подружка Эллен? – Джереми ненавидел Эллен даже больше, чем её сыновей.

Диана повернулась к нему, посмотрела в глаза, словно, хотела удостовериться, что он ничего не устроит снова.

– Мы поговорим с тобой позже, не здесь, – ответила она тихо и отвернулась. Водитель такси оживился и с интересом поглядел сначала на Диану, затем на Джереми. Ему было за сорок, он был плотным, щетинистым и немного диковатым на вид.

– Эллен Уитл ваша подруга? – спросил таксист басом старого джазиста.

– Нет, мы даже не знакомы, – отчеканила Диана, дав понять, что не желает продолжать разговор.

Таксист с ещё большим интересом поглядел на неё.

– Это же ужас, мэм. Весь город на ушах стоит, дом взорван, дети её, муж, ещё двое людей, три квартала оцеплены полицией, новости не затыкаются об этом.

– Я вас прошу, в машине ребёнок! – прикрикнула на таксиста Диана.

– Я был в том доме и тоже чуть не взорвался, – сказал Джереми.

– Джереми, прекрати!

– Я был там, когда похитили одного из сыновей. В новостях я узнал, что его нашли зверски убитым, я бы хотел узнать, как именно. Потом мою няню увезли в больницу, и она умерла, я сам её…

– Замолчи немедленно! – Диана снова повернулась к сыну, её красивое лицо исказилось. – Если ты не замолчишь, я не буду с тобой говорить вовсе, ты понял?

Джереми замолчал. Ему было приятно злить мать, отрываться на ней за всё, что с ним произошло. Он ненавидел её сейчас, ненавидел весь этот город, ненавидел Эллен и её мёртвых детей, из-за которых всё это случилось. Совсем другая женщина должна была вести его домой в Лондон, но она теперь мертва. Он вспомнил о проклинающем камне и горько усмехнулся про себя. Какая чушь. Они хотят проклятия? Он даст им настоящее проклятие. Всему городу. Но сначала он хочет послушать, что скажет ему мать. Похоже, она много чего могла сказать.