Сеятель снов

Эллен никогда не любила этот дом. Ей было всего пять, когда из цветущего Уилтшира с его живописными деревушками, усадьбами и парками, холмами и равнинами, покрытыми изумрудной травой, отец с матерью увезли её в Карлайл, словно она была ещё одним чемоданом, набитым рубашками и носками. Холодный неприветливый Карлайл совсем не походил на тёплый радушный Уилтшир; никаких тебе сельских просторов с зелёными равнинами, уходящими прямо к горизонту, ни деревенских домиков, увитых диким виноградом, ничто здесь не напоминало ей Касл Ком²⁰ или лесной сад при Бувуд Хаус с его рододендронами, магнолиями, камелиями, азалиями и пиерисами. Она смутно помнила, что мать тоже не хотела переезжать в Карлайл, помнила несколько ожесточённых споров и даже ссор между отцом и матерью. Они кричали друг на друга, как ненормальные, не замечая её присутствия в гостиной их бывшего уютного дома. Клэр обвиняла мужа в расточительстве и эгоизме, в одержимости прошлым и наплевательским отношением к ней и дочери. Эйдан чаще отмалчивался или просто уходил из дома на несколько часов, тогда-то, видимо, Клэр и начинала понимать: с семьей, или без семьи Эйдан уедет в Карлайл.

Дом строился долго, ещё до рождения Эллен строительство было в самом разгаре. Она помнила, как отец часто отлучался куда-то на несколько дней, и мать говорила ей, что он поехал в Карлайл, чтобы проверить, как продвигается строительство их будущего дома, где они когда-нибудь будут жить втроем. Повзрослев, Эллен поняла, её мать надеялась, что это «когда-нибудь» так и не наступит, и они останутся в Уилтшире; быть может, в будущем переберутся в Кембридж, где Эллен, повзрослев, станет учиться в университете. Но «когда-нибудь» всё же наступило, дом в Карлайле достроили, и Диккенсы покинули Уилтшир, как это ни печально, оставив позади лучшие годы своей семейной жизни.

Потом, уже повзрослев, выйдя замуж и сменив фамилию, Эллен поняла, что у них троих был шанс на счастье в Карлайле. Они были богаты, родители, если не любили, то, по крайней мере, безмерно уважали друг друга, и оба они любили её – свою единственную позднюю дочь. Да, они могли быть счастливы, но не в этом доме, где её отец упивался прошлым, проматывал состояние, устраивал сеансы спиритизма, постепенно сходил с ума и сводил с ума свою семью. Даже в пятилетнем возрасте, ещё мало что понимая и не особенно вникая в суть событий и вещей, Эллен, впервые увидев дом, даже не осознала, а скорее почувствовала, что они никогда не будут счастливы здесь.

Дом был огромен и возвышался над ней, словно древнее окаменевшее чудовище, не мёртвое, но готовое вот-вот проснуться, сорвать с себя оковы каменного плена и сожрать и её, и родителей, проглотив в один присест. Она часто вспоминала печальное лицо матери, когда та впервые увидела их новый дом. Но тогда Клэр только лишь начинала осознавать всю глубину и силу странной и больной привязанности Эйдана к этому дому и самой земле, на которой он стоял. Лишь отдалённо и очень смутно представляла она себе их будущее здесь. Интуиция кричала ей, что нужно брать Эллен и бежать без оглядки от этого места и этого несчастного одержимого человека – её собственного мужа.

Когда они ещё жили в Уилтшире, мать уверяла её, что карлайлский дом ей непременно понравится, что там множество комнат, коридоров и потайных уголков, где можно прятаться от взрослых, что у Эллен будет большущая комната, куда поместится сколько угодно кукол, плюшевых игрушек и книг, что она сама сможет разрисовать стены в своей комнате, обклеить их картинками и иллюстрациями из любимых книжек. В детском воображении рисовались чудесные образы будущего дома – с величественными окнами и винтовыми лестницами, огромной библиотекой, где она сможет вскарабкиваться на высокую лесенку, доставать себе книги с самых высоких полок: родители ей разрешат, наконец, завести пса, которого она назовет Понго. Прекрасные образы, светлые мечты ‒ им не суждено было сбыться, и Эллен ещё долго злилась на мать за безбожное вранье. Говорят, дети быстрее взрослых адаптируются на новом месте, но это далеко не всегда так. Впервые зайдя в свою комнату, предоставленная самой себе, маленькая Эллен с милыми косичками и тощими коленками беспомощно осела на пол, ей мерещилось, будто стены и потолок нависали и смыкались над ней, словно голодные кошки над мышонком. Она сидела на полу и оглядывала свою новую действительно большущую комнату несколько минут, а затем тихо заплакала, спрятав голову между коленок, закрыв ладонями лицо.