Сёгун

На рассвете вопли прекратились. Когда рассвет просочился к ним, они увидели забытого самурая.

– Что мы будем с ним делать? – спросил Ван-Некк.

– Я не знаю. Он выглядит таким же испуганным, как и мы, – сказал Блэксорн, его сердце забилось сильнее.

– Ему лучше ничего не делать, ей-богу.

– О, Боже мой, вытащи меня отсюда! – Голос Круука достиг крещендо. – Помоги!

Ван-Некк, который был около него, потряс его и успокоил.

– Все нормально, парень. Мы в руках Бога. Он смотрит на нас.

– Посмотри на мою руку, – простонал Маетсуккер. – Рана уже нагноилась.

Блэксорн стоял шатаясь.

– Мы все станем ненормальными, если не выберемся отсюда через день-два, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Воды почти нет, – сказал Ван-Некк.

– Мы определим норму на то, что есть. Немного сейчас – немного в полдень. Если повезет, этого хватит на три раза. Чертовы мухи!

После этого он нашел чашку и раздал всем по мерке воды и теперь пил ее, стараясь делать это помедленнее.

– Так что с этим японцем? – спросил Спилберген. Адмирал лучше, чем остальные, перенес ночь, потому что залепил уши комочками грязи, когда начались вопли, и, располагаясь около бочки, украдкой утолял жажду.

– Что нам делать с ним?

– Ему надо дать воды, – сказал Ван-Некк.

– Черта с два он получит воды, – сказал Сонк. Они все проголосовали и согласились на том, что воды он не получит.

– Я не согласен, – сказал Блэксорн.

– Ты не согласен со всем, что мы говорим? – сказал Жан Ропер. – Он враг. Он варвар, враг, и он чуть не убил тебя.

– Ты чуть не убил меня. Полдюжины раз. Если бы твой мушкет выстрелил тогда в Санта-Магдалене, ты разнес бы мне всю голову.

– Я в тебя не целился. Я целился в этих проклятых прихвостней Сатаны.

– Это были безоружные священники. И времени было достаточно.

– Я в тебя не целился.

– Ты чуть не убил меня дюжину раз, с твоей чертовой вспыльчивостью, с твоим проклятым фанатизмом и Богом проклятой глупостью.

– Богохульство – смертный грех. Поминание имени Господа Бога – грех. Мы в Его руках, не в твоих. Ты не король, и здесь не корабль. Ты не наш командир…

– Но ты будешь делать то, что я скажу!

Жан Ропер огляделся, напрасно ища поддержки среди сидящих в подвале.

– Делай, что хочешь, – сказал он уныло.

– И буду.

Самурай так же хотел пить, как и они, но он замотал головой, когда ему предложили чашку. Блэксорн заколебался, приложил чашку х распухшим губам самурая, но человек оттолкнул чашку, разлив воду, и что-то хрипло произнес. Блэксорн приготовился парировать новый удар. Но он не последовал. Он не делал больше ни одного движения, глядя в пространство.

– Он сумасшедший. Они все сумасшедшие, – сказал Спилберген.

– Тем больше воды останется для нас. Хорошо, – сказал Жан Ропер. – Пусть катится ко всем чертям, как он того заслуживает!

– Как твое имя? Наму? – спросил Блэксорн. Он произнес это еще несколько раз на разные лады, но самурай, казалось, не слышал.

Они оставили его в покое. Но следили за ним, как если бы это был скорпион. Он не смотрел ни на кого. Блэксорну показалось, что он пытается что-то решить для себя, но не мог и представить, что бы это могло быть.

«Что у него на уме? – спросил себя Блэксорн. – Почему он отказался от воды? Почему он остался здесь? Это ошибка Оми? Непохоже. План? Непохоже. Можно ли нам использовать его, чтобы выбраться отсюда? Весь этот мир непонятен, за исключением того, что мы, может быть, останемся здесь, пока они не позволят нам выйти отсюда… если они когда-нибудь позволят. А если они позволят нам выйти, что дальше? Что случилось с Пьетерсуном?»

По мере того как становилось теплее, появлялись новые рои мух.

«О, Боже, я хочу, чтобы я мог лечь, хочу, чтобы я мог опять попасть в ту ванну – теперь бы им не пришлось нести меня туда. Я никогда не понимал, как важна ванна. Этот старый слепой с его стальными пальцами! Я мог бы час или два принимать его массаж. Что за глупость! Все наши корабли и люди, и все усилия – и для этого. Кругом неудача. Ну, почти. Некоторые из нас пока еще живы».

– Кормчий! – Ван-Некк тряс его. – Ты спишь. Вот он – он уже минуту или больше кланяется перед тобой.

Блэксорн потер глаза, прогоняя усталость. Он сделал усилие над собой и поклонился в ответ.

– Хай? – спросил он коротко, вспомнив японское слово, означающее «да».

Самурай держал пояс от своего изорванного кимоно, обмотав его вокруг шеи. Все еще стоя на коленях, он дал один конец Блэксорну, другой Сонку, наклонил голову и показал им, что надо сильно тянуть.

– Он боится, что мы задушим его, – сказал Сонк.

– Боже мой, я думаю, что он хочет, чтобы мы сделали это, – Блэксорн отбросил пояс и покачал головой. – Киндзиру, – сказал он, думая, как полезно оказалось это слово. Как сказать человеку, который не говорит на твоем языке, что это против твоих правил – совершать убийство, убивать безоружного человека, что ты не палач, что убийство – это преступление перед Богом?