Седой

Виктор забросил за спину меч, осторожно выглянул в окно фургона, проверяя обстановку. Снаружи посторонних вроде бы не было. Слышна была приглушенная музыка, доносившаяся из шатра цирка, там же суетились не занятые в представлении артисты. От знакомой картины и от того, что приходится все это бросать душу на части разрывало отчаяние.

Сомов вытряхнул из кошелька на ладонь имеющуюся наличность. Денег у него практически не осталось. Эх, как не вовремя потратился, пожалел он.

- Господин Сугис, не хотите со мной окончательно рассчитаться? — с надеждой просил Виктор.

- Нет, Норрис. Достаточно того, что я пришел тебя предупредить, а не сдал страже.

Виктор криво усмехнулся и понимающе покачал головой. Накинул на себя дорогой недавно купленный кожаный плащ, взял гитару. Посмотрел, прищурившись на Сугиса в упор, хотел было что-то сказать, но вместо этого еще раз усмехнулся и по-тихому выскользнул из фургона.

Сугис без сил опустился на скамью. Ноги его не держали. Он был уверен, что беглого раба он больше не увидит, а вот неприятности из-за него только начинаются. Однако нужно было успеть еще кое-что сделать.

Ночью владелец цирка сидел в своем фургоне и корявыми буквами записывал все, что успел запомнить из планов, которыми делился с ним Чак Норрис. О хорошо поддающихся дрессировке слонах, которые водятся в стране орков, специальной униформе для дрессировщиков, воздушных гимнастах, страховочных тросах и сетках, бордюре вокруг манежа, нумерации мест и призах для зрителей и многом другом.

Время от времени он отрывал скрипучее перо от бумаги и огорченно шептал:

- Эх, жалость-то какая. Вот же голова у парня светлая была.

А потом вытирал мокрый лоб рукавом рубахи, прислушивался, страдальчески морщился и брался за бутылку. В соседнем фургоне, уже который час подряд, не переставая ревела Мона.

Глава 3. Романтик с большой дороги

Было холодно, темно, скучно и беспонтово.

Эти слова из рэперской песни, как нельзя точно отражали положение, в котором оказался Виктор Сомов. Он нашел себе пристанище где-то на окраине Маркатана, на заброшенном старом кладбище, внутри узкого полуразрушенного склепа с обвалившейся стеной. Единственное достоинство этого унылого места было в том, что здесь было тихо и совсем не было людей. Живых по крайне мере.

Воздух, переполненный пьяным запахом полыни, был неспокоен, и иногда раздражался короткими порывами ветра, поднимая пыль. Наверное, приближался дождь. Виктор сидел на грязном полу, прислонившись спиной к прохладной каменной стене склепа, и отрешенно смотрел на низкие черные тучи, плывущие по фиолетовому небу и на багровый горизонт в том месте, где скрылось солнце. Когда ветер швырял ему в глаза колючую пыль, он непроизвольно щурился, и это было единственное движение, которое выдавало в нем жизнь. Лицо его посерело, а скулы чуть серебрились трехдневной щетиной. Дорогая одежда утратила былой лоск, выглядела помятой и запачканной. Сомов практически не шевелился и пребывал в глубочайшей апатии.

Планов не было. Денег не осталось. Обратиться за помощью было не к кому. Ни карт, ни компаса в наличие не имелось, и в какую сторону идти было непизвестно. Да и далеко ли уйдешь пешком, без документов и находясь в розыске. Да и куда идти?

Как только он покинул цирк то попробовал опрометчиво сунуться на постоялый двор, и столкнулся с неприятным фактом, когда хозяин гостиницы открыл амбарную книгу и попросил у него личную грамоту, чтобы записать данные постояльца. Пришлось на ходу придумывать, что бумаги остались в багаже на улице и конфузливо покинуть заведение. Он еще долго оглядывался, быстрым шагом удаляясь от постоялого двора и боясь преследования.

К наступлению темноты он успел выбраться за пределы города и первую ночь провел под открытым небом, а днем набрел на развалины старого кладбища, где и устроил временное убежище. На остатки денег купил провизии и воды. Так Сомов перекантовался пару суток, а потом рискнул выбраться в город и посмотреть все ли спокойно в цирке. Жила в нем надежда, что все обошлось, и Сугис ошибся насчет сыщика, разыскивающего беглого раба.