Седьмой сын

И в самом деле, Троуэр говорил, а далекий, призрачный голос отвечал. Внезапно священник завертелся на одном месте, быстрее и быстрее, будто разглядывая что-то на стенах. Армор попытался рассмотреть, что он там увидел, но ничего не понял. Словно тень внезапно набежала на солнце – ее приближения не видно, и уходит она незаметно, только на секунду вдруг становится темнее и холоднее. Вот что увидел Армор.

Затем тень пропала. Армор увидел дрожь в воздухе, отдельные лучики ослепительного сияния, которое испускает солнце, попавшее в стакан. Неужели Троуэру явился в своем сияющем обличье Господь, как явился когда-то к Моисею? Судя по лицу пастора, вряд ли. Армор никогда в жизни не видал подобного лица. Так выглядит человек, на глазах у которого секунду назад убили сына.

Дрожь и сияние бесследно растворились. Церковь поглотила тишина. Армор хотел подбежать к Троуэру, спросить его: «Что ты видел? Какое видение тебе явилось? Было ли это пророчество?»

Но, похоже, Троуэру не хотелось выслушивать какие-либо вопросы. На его лице по-прежнему стояло желание смерти. Проповедник очень медленно, шаркая ногами, отошел от алтаря. Он побродил среди церковных скамеек, периодически натыкаясь то на одну, то на другую, очевидно, ему было все равно, куда идет его тело. В конце концов он остановился у окна, глядя в стекло. Но Армор понимал, что сейчас священник не видит ничего и никого, просто стоит с широко открытыми глазами, побледнев, как сама смерть.

Преподобный Троуэр поднял правую руку, разжал пальцы и положил ладонь на стекло. Надавил. Он нажал на него так сильно, что стекло прямо на глазах у Армора выгнулось, готовое вот-вот треснуть.

– Остановитесь! – закричал Армор. – Вы порежетесь!

Троуэр не подал и виду, что слышал окрик. Он продолжал давить. Армор направился к нему. Надо остановить этого человека, прежде чем он разобьет стекло и перережет себе все вены на руке.

С громким звоном стекло разбилось. Рука Троуэра по плечо исчезла в ночной темноте. Проповедник улыбнулся. Подавшись немного назад, он приложил запястье к торчавшим из рамы зубьям острых осколков и с видимым наслаждением принялся водить рукой по битому стеклу.

Армор попробовал оттащить Троуэра от окна, но священник проявил силу, которой Армор раньше в нем никогда не замечал. Армору ничего не оставалось делать, кроме как разбежаться и в прыжке сбить пастора с ног. Капли крови расплескались по полу. Армор схватил руку Троуэра, из которой хлестала кровь. Троуэр попытался откатиться от него. Выбора у Армора не было. Впервые с тех пор, как он стал христианином, Армор сжал кулак, коим и врезал Троуэру прямо в челюсть. Голова священника откинулась назад, с громким стуком врезалась в пол, и Троуэр на время потерял сознание.

«Надо как-то кровь остановить», – подумал Армор. Но сначала следовало вытащить из раны стекло. Некоторые осколки едва вонзились в кожу, поэтому их удалось просто стряхнуть. Но другие, особенно мелкие, вошли глубоко, торчали самые кончики, а скользкая и густая кровь мешала как следует их ухватить. Наконец Армор вытащил все осколки, которые смог найти. К счастью, кровь не лилась сплошным потоком, значит, основные вены не пострадали. Армор стащил через голову рубашку, оставшись голым по пояс. Из разбитого окна дул морозный воздух, но он не замечал холода. Разодрав рубаху на полосы, Армор сделал бинты. После чего перевязал раны и остановил кровь. Бессильно опустившись на пол, он стал ждать, когда к Троуэру вернется сознание.

* * *

Очнувшись, Троуэр изрядно удивился, обнаружив себя живым. Он лежал на спине на твердом полу, укрытый каким-то одеялом. Голова раскалывалась от боли. Рука саднила. Он помнил, что пытался перерезать вены, и знал, что должен попробовать покончить с собой еще раз, но настойчивое желание смерти, которое он ощущал прежде, исчезло. Он вызвал в памяти образ Посетителя, обернувшегося громадным ящером, его пустые глаза – не помогло. Троуэр не мог вспомнить, что он тогда ощутил. Хотя знал: ничего ужаснее он не видел.

Рука была туго перевязана. Кто наложил бинты?

Он услышал звук падающих капель. Затем хлопки мокрой тряпки по дереву. В тусклом зимнем свете он разглядел, что кто-то моет стены. Одна из оконных рам была наспех заделана деревянной панелью.

– Кто здесь? – спросил Троуэр. – Кто ты?

– Это всего лишь я.

– Армор.

– Стены мою. Это церковь, а не скотобойня.

Ну конечно, кровь, наверное, забрызгала все вокруг.

– Извини, – произнес Троуэр.

– Да ничего, я справлюсь, – ответил Армор. – Надеюсь, я вытащил все осколки из вашей руки.

– На тебе ничего нет, – заметил Троуэр.

– Моя рубашка на вашей руке.

– Тебе, должно быть, холодно.

– Было. Но я кое-как прикрыл окно и пожарче растопил печку. Ну и лицо у вас было, доложу я вам, словно вы были мертвы по крайней мере неделю.

Троуэр попытался сесть, но не смог. Он слишком ослаб, да и рука ныла нестерпимо.

Армор осторожно снова уложил его на пол.

– Лежите, лежите, преподобный Троуэр. Просто лежите. Вам пришлось многое пережить.

– Да.