Седьмой Совершенный

Абу-л-Хасан хотел предупредить вазира, что к ним направляется ал-Фурат, но замялся, не желая перебивать. Подошедший Фурат, услышал последнюю фразу. Дотронувшись до рукава Али ибн Иса, он сказал:

— Вазир, разве ты не знаешь, что править государством, — это, в сущности искусство фокусника. Если хорошо проделывать фокусы, то они становятся политикой.

Али ибн Иса неодобрительно посмотрел на ал-Фурата и произнес:

— Гм.

— Как здоровье, вазир? — продолжал ал-Фурат.

— Ничего, слава Богу, — гордо сказал Али ибн Иса, хотя на самом деле он ощущал озноб и сухость во рту, к тому же его мучила изжога.

— А я разваливаюсь на части, — смеясь, сказал ал-Фурат, — утром еле встал. Поясница болит, в башке стреляет, после вчерашнего, да еще черт дернул ночью взять на ложе молоденькую негритянку. Ох, она меня измочалила, еле живой, да еще погода плохая. Вот я и подумал, если я так себя чувствую, то, каково Али ибн Иса, в его то возрасте.

— Не беспокойся, — сказал Али-ибн Иса, — я еще простужусь на твоих похоронах.

В зале появился Наср ал-Кушури и объявил о начале аудиенции. Два хаджиба отворили двери, и люди в установленном порядке стали входить в зал. Прежде, чем последовать за вазирами, Абу-л-Хасан оглянулся. Ахмад Башир и Имран в кафтанах, шароварах и чалмах черного цвета, цвета аббасидского двора, остались в толпе придворных, состоящих в свитах высоких должностных лиц и не принимавших непосредственного участия в церемонии. Абу-л-Хасан кивнул им и скрылся в дверях.

— Ты запомнил его? — спросил Ахмад Башир.

— Запомнил, — ответил Имран.

— Прекрати глазеть по сторонам, — одернул его Ахмад Башир.

— Никак не могу поверить, что в десяти шагах отсюда находится живой халиф. А если я не могу в это поверить, то кто мне поверит, что я был здесь, — со вздохом сказал Имран. — Неужели нам нельзя войти в зал и посмотреть на халифа?

— Потише ты, деревенщина, — предостерег его Ахмад Башир, — здесь повсюду уши.

На «деревенщину» Имран не обиделся.

— Я, между прочим, — сказал он, — много раз бывал во дворце, в Кайруане.

— Почему он все-таки отказался от денег, — задумчиво произнес Ахмад Башир, — что у него на уме?

— Очень порядочный человек, — ответил Имран.

— Мне тоже так хочется думать, но если бы он согласился взять деньги, было бы спокойней.

— Можно подумать, что вы ему предлагали деньги, а он отказался.

— А что же я, по-твоему, предлагал? Овец? — рассердился Ахмад Башир.

— Я имею в виду, — пояснил Имран, — что денег в наличие у вас нет и получить их будет очень сложно. Как бы при этом головы не потерять.

— Да, это верно, — нехотя согласился Ахмад Башир.

— А ты заметил того, жирного ублюдка, прибывшего с огромной свитой. Это Назук, сахиб аш-шурта Багдада. Если бы моя жена не выкрала у меня деньги, я сейчас был бы на его месте.

— Вам, кажется, предлагали должность начальника ма'уны?

— Да какая разница, запомни, парень, — жены это самое большое зло на свете.

— Долго ли продлится аудиенция? — спросил Имран.

— Откуда я знаю, — ответил Ахмад Башир.

— Говорят, где-то здесь есть дом, во дворе которого, посреди пруда растет дерево с золотыми и серебряными ветками, с разноцветными листьями, и на ветках сидят игрушечные птицы и щебечут на разные лады. Может, сходим посмотрим.

— Сходим, — язвительно сказал Ахмад Башир, — там как раз тебя ждут, выглядывают из дверей и всех проходящих спрашивают, где там Имран, сын Юсуфа? Стой спокойно и смотри по сторонам. Мы не за этим сюда пришли.

— Как я выгляжу? — спросил ал-Муктадир, разглядывая себя в зеркале.

— Великолепно, — ответил Мунис.

— Ты говоришь правду или врешь?

— Ну, может быть, самую малость привираю. А как без лести, без лести нельзя, лесть входит в наши обязанности.

— В чьи обязанности?

— В обязанности евнухов, мой повелитель.

— А-а, — протянул ал-Муктадир.

— Тебе пора, мой повелитель, — сказал Мунис.

Он стоял в белом платье, перепоясанный красным поясом, возвышаясь над низкорослым халифом.

— Жаль, что тебе со мной нельзя на прием, — сказал ал-Муктадир, — когда ты рядом, я чувствую себя уверенней.

— Я всегда буду рядом, повелитель, — уверил Мунис.

— Странно, почему мне в голову не пришла эта мысль — назначить тебя военачальником. Я все больше склоняюсь к тому, что Али ибн Иса прав, у тебя несомненные склонности к военному делу. Но сейчас я не могу этого сделать. Мать словно взбесилась, узнав, что я готов последовать совету Али ибн Иса.

— Не следует так зависеть от Госпожи, — сказал Мунис, — ты уже давно не ребенок.

— Ты прав, мой дорогой Мунис, но ее поддерживает ал-Фурат, а с ними обоими мне тяжело спорить. Они говорят, что эта должность требует человека умудренного опытом, которого у тебя нет.

— Я не скажу о Госпоже, но ал-Фурат торгует назначениями налево и направо.

— Ах, Мунис, все это пустые разговоры, — надоедливо отмахнулся халиф.

— Он распоряжается твоей казной, как своей собственной, — заметил Мунис.

— Я сам одолжил ему деньги для покрытия дефицита бюджета. По мере поступления налогов он мне все вернет.

— А ты уверен, что эти деньги идут на государственные нужды.