Седьмой от Адама

Все в комнате дружно заржали, но Зиновий Аронович только вяло оскалился. Высокий, смуглый и темноволосый мужчина лет двадцати пяти был никак не похож на потёртую сорока с лишним развалину, лежавшую сейчас у него в отдельном больничном боксе без ручки на внутренней стороне двери. Подселенец в мозг его пациента исчез, и добраться до разгадки не получилось.

Поздним вечером того же дня в крохотной, но своей и отдельной кооперативной квартирке — единственной собственности, что осталась ему после всех семейных пертурбаций, — Зиновий Аронович выпивал со своим ближайшим приятелем и бывшим одноклассником Лёнькой Фоминым, а ныне Леонидом Петровичем и капитаном ленинградского угрозыска.

— Понимаешь, Лёнька, какая штука, — задумчиво разглагольствовал доктор, плавно размахивая рюмкой. — Странное время какое-то. Вот у меня в отделении нет ни одного Наполеона или Александра Македонского. Вот сошёл с ума младший лейтенант — и что? Он мнит себя майором! Свихнулась продавщица из гастронома — догадайся, кем она себя теперь видит? Завмагом! Где Иисусы? Где инопланетяне? У нас измельчали даже сумасшедшие.

— Да и у нас тоже рутина… мелочь, стандарт. Профессоров Мориарти нет, — засмеялся приятель. — Но, может, это и к лучшему. А так… пьют, бьют друг другу морды. Ну и воруют, конечно, это основное занятие сейчас. Но тоже как-то неизобретательно. Кошельки, сумочки, ну квартиры обносят, а вот что-то новенькое увидеть трудно. Хотя… не часто, но встречаются и оригиналы. Иногда воруют самые неожиданные вещи: грязное бельё в прачечной, тела.

— Что? — вздрогнул Зиновий Аронович. — Тела? Какие тела?

— Да какая-то дурацкая история, — ответил Фомин. — Поступило через скорую в морг тело какого-то бомжа. От чего помер — неизвестно. Выяснить не успели. Поступило, как положено, было зарегистрировано, а на следующее утро исчезло… и никаких следов. Ни дежурный прозектор, ни ночной сторож, который был трезв (что само по себе уже подозрительно), ничего такого не помнят. Никто не приезжал, ничего не увозил. Чудеса.

Глава 10

10.1

Выспавшийся и тщательно выбритый Макс разбудил его звонком в дверь около полудня. Он выглядел таким отвратительно свежим, что похмельному Мазину, в семейных трусах, опухшему со сна и обросшему редкой щетиной, стало противно. Он молча пропустил гостя в квартиру, буркнул, что кофеварка на плите, а сам отправился в ванную. Ни едва тёплый душ, ни бритьё с похлопыванием по вялым щекам с похмельем не справились, и из ванной Михаил Александрович вышел таким же мрачным и с той же изжогой, как и вошёл. На кухне уже пахло свежезаваренным кофе и свежими булочками-сайками, которые расторопный иностранец ухитрился купить по дороге, в соседней булочной. От предложения Мазина «промыть глазки» остатками коньяка гость с ужасом отказался, а когда понял, что имелось в виду, долго веселился и даже записал неизвестную идиому в маленький блокнот. А Мазин промыл, а потом ещё раз, а потом выпил удивительно вкусный кофе, который сварил этот в общем-то не такой и противный рыжий, — и пришёл в благодушное состояние, из которого его немедленно выдернул всё тот же Макс.

— Так какой у нас план, Михаил Александрович? Как будем выкручиваться из нашей опасной ситуации?

— Да что вы всё время пугаете? — пробурчал Мазин, у которого сразу испортилось настроение.

— Мне кажется, Михаил Александрович, что вы не совсем поняли серьёзность нашего с вами положения. Я же объяснил вам всё вчера. Или вы рассчитываете, что ваша несвежая тушка не может заинтересовать Еноха?

— Знаете, Макс, если уж на то пошло, то я с удовольствием уступлю вам почётное право быть следующим телом для вашего Агасфера, — разозлился Мазин. — Вы и посвежее, и помоложе.

Макс погрустнел.

— Давайте не ссориться. Мы оба вряд ли интересуем его как потенциальные тела, но у вас камера. Он не знает о том, что мы прочли оба дневника, и не знает, что мы встретились и теперь знаем о нём всё — ну, почти всё. Мы пока для него случайные назойливые мухи, которых надо просто прихлопнуть. Мы должны найти Еноха раньше, чем он выследит нас, и вызвать его на разговор. Мы должны убедить его, что ему не добраться до камеры без нашей помощи и что единственный выход для него — это взять нас в компанию, что это будет выгодно и ему, и нам.

— Постойте, Макс, — не понял Мазин. — А что значит «в компанию»?

— Михаил Александрович… — Макс замешкался, подбирая нужные слова. — А вам бы не хотелось жить вечно?

Мазин замер. Эта простенькая мысль как-то никогда не приходила ему в голову, и фотокамера Еноха, казалось бы, дающая эту совершенно фантастическую возможность, по-прежнему воспринималась им как нечто сказочное, параллельное его существованию и никак не связанное с реальной жизнью.

— Не знаю, — честно признался он. — Я как-то никогда не думал об этом.

— Ну, тогда давайте так. Вы подумаете, и мы вернёмся к этому разговору позже, но желательно сделать это сегодня. А пока, независимо ни от чего, у нас нет другого выхода, кроме как найти этого таинственного Еноха, будь он неладен!