Седьмой круг ада

– Генерала сегодня здесь не было, – охотно сообщил капитан. – А полковник Назаров… – он улыбнулся, – полковник уже в казино. Вечер-с!

– Полковник меня не интересует! Счастливо оставаться, господа!

Фролов вышел из помещения, направился к пролетке. Сообщение капитана было для него как нельзя кстати. Полковник – в казино, значит, играет. И конечно же, пьет.

…С темнотой, когда на смену раскаленному дню приходила легкая прохлада, вспыхивало, расцвечивалось яркими огнями казино. Здесь шла своя, ночная жизнь – отчаянная, надрывная, неверная. Кто-то терял, кто-то обретал. Здесь признавался один бог – деньги. Нет, скорее страсти!

Седобородый швейцар почтительно распахнул перед Фроловым тяжелую дубовую дверь и согнулся в поклоне. По мягкому пушистому ковру Фролов прошел в зал. Над столом рулетки висел невнятный гомон человеческих голосов. Делались ставки. Азарт и нетерпение были написаны на лицах игроков: они громко перекликались, спорили, кого-то проклинали. Полный седой мужчина с сенаторскими бакенбардами, глядя на лежащие перед ним разноцветные фишки – их цвет и форму определяла стоимость, – что-то сосредоточенно бормотал: то ли Бога молил об удаче, то ли оплакивал свое невезение… И наконец, громкий голос крупье: «Игра сделана, господа, ставок больше нет!» И мгновенно – мертвая, напряженная тишина. Десятки глаз устремились к металлическому шарику, прыгающему по лункам бегущего диска. Сейчас диск остановится, шарик упадет в лунку – и выпадет красное или черное, чет или нечет… кому-то повезет, кому-то – нет…

Фролов отошел от стола – ему-то уж точно здесь не повезло: в зале, где играли в рулетку, полковника Назарова не было. Не оказалось его и в буфетной. Фролов прямо у стойки выпил бокал душистого крюшона и рассеянно посмотрел по сторонам.

Затем он из буфета прошел в карточный Золотой зал. Там игра шла по крупной. Завсегдатаями Золотого зала были крупные спекулянты, владельцы ресторанов и модных кафе, содержатели пансионов, наживающие в перенаселенном Севастополе огромные барыши, бывшая знать, у которой еще оставались ценности от прошлого, интендантские офицеры. Белели в полутьме потные лица. Руки, сжимавшие карты, вздрагивали.

Затененная люстра, висящая над огромным покрытым зеленым сукном столом, освещала пачки разноцветных банкнотов.

– В банке – тысяча долларов! – торжественно провозгласил крупье.

В удушливой прокуренной тишине кто-то тихо сказал:

– Даю двести!

– Банк покрыт на двести долларов. – Крупье по-актерски умело выдерживал паузу.

– Даю остальные!

Игрока, отсчитывающего в дальнем углу купюры, Фролов не видел, но голос его, похоже, был знаком. Он не был сейчас таким гневным и громким, но та же сипотца, та же легкая картавинка. Несомненно, это был голос полковника Назарова… Рука, царапая сукно обшлагом кителя, медленно, как-то нерешительно, придвинула к крупье пачку долларов. Фролов несколько отступил от стола, вглядываясь. Да, это был Назаров.

– Банк покрыт полностью!

Крупье с ловкостью фокусника метал карты. Назаров проиграл. Еще дважды он пытался сорвать банк и оба раза неудачно. «Откуда у него такие суммы?» – недоуменно подумал Фролов и услышал за спиной чей-то соболезнующий шепот:

– Эко, не везет полковнику! Уж третий вечер так-то. Поди, все состояние спустил.

Назаров подвинул к крупье последние банкноты, опять проиграл и, не оборачиваясь, натыкаясь на кресла, неторопливо и обреченно пошел по затененному залу. Фролов тоже направился к выходу. Возле распахнутых дверей он задержался, и Назаров догнал его, задел плечом и даже не заметил этого.

– Господин полковник!

Назаров в упор посмотрел на Фролова пустыми глазами.

– Мы с вами уже сегодня встречались, – напомнил Фролов. – У генерала Вильчевского.

– Припоминаю… – И сделал движение, чтобы идти дальше. Фролов понял, что упускает шанс, что вторично ему уже не удастся завязать разговор, и поэтому, преградив полковнику путь, решительно представился:

– Федотов! Представляю здесь, в России, банкирский дом «Борис Жданов и компания»…

Только через некоторое время в глазах Назарова появилось осмысленное выражение. Он вытер мокрое от пота лицо, спросил погасшим голосом:

– Господин Федотов?.. Да-да… Что-то…

– Василий Борисович, – подтвердил Фролов.

– Честь имею, Василий Борисович… Вы тоже там были? – Кивком головы он указал на зал. – Видели?

– Видел, – сочувственно вздохнул Фролов.

– И ведь что удивительно! На руках у меня восемь. Представляете, восемь… – На мгновение его глаза вспыхнули, оживились. Но, вспомнив, видимо, чем все кончилось, Назаров умолк.

За те полдня, что Фролов не видел полковника, с ним произошла разительная перемена. Исчезла пружинная бодрость, лицо постарело, обрюзгло, покрылось какими-то лиловыми пятнами.

– Вам надо освежиться, – сказал Фролов. – Пойдемте!

– Куда? – тупо спросил Назаров. – У меня в кармане блоха на аркане…

– Догадываюсь. Приглашаю я.

В отдельном кабинете официант проворно накрыл стол.

– Шампанское? – предложил Фролов.

– Что? Нет, лучше водки!