Седьмой круг ада

– Легенду?!

– Ах, да! – Татищев дотронулся до высокого чистого лба, раскатисто засмеялся. – Вы ведь не знаете, что это такое…

Нерешительно, словно оправдываясь, Микки сказал:

– До недавнего времени я служил при генерале Ковалевском… – И замолчал, понимая, как глупо объяснять начальнику контрразведки то, что он прекрасно знает.

– Легенда в данном случае – ваша новая биография, – пояснил Татищев. – Петроград, я полагаю, вы знаете хорошо?

– Да, конечно. В Петрограде я с тех пор, как меня отдали в кадетский корпус. Потом военное училище… – Микки улыбнулся своим воспоминаниям.

– Вот это, пожалуй, придется вычеркнуть, – задумчиво сказал Татищев. – Лучше гимназия… какая-нибудь коммерческая школа… или уж университет… вечный студент. Да и происхождение ваше опустим до… ну, до пролетарского вряд ли получится, а вот до чиновничьего или там купеческого… Им это больше импонирует.

– Да-да, понимаю.

– Но это все с завтрашнего дня, – твердо сказал Татищев и решительно встал. – Мой адъютант передаст вас в надежные руки. Отдыхайте. С завтрашнего дня вы пройдете короткий курс той науки, которая сможет вам пригодиться. Тем временем подготовят документы. Надежные документы – три четверти успеха.

Микки ушел, покоренный учтивостью и дотошной предусмотрительностью полковника.

…Капитан Селезнев, к которому адъютант препроводил Микки Уварова, тут же отвел его в служебную гостиницу. Она находилась во флигеле, примыкавшем к зданию контрразведки, и состояла из одной-единственной комнаты.

Уже подводя гостя к двери флигеля, капитан Селезнев сказал:

– Извините, подпоручик, одиночества я вам обеспечить не могу. Здесь уже живет один человек.

– Ну что вы, право… – смущенно замахал рукой Микки.

– Гарантирую лишь, что это интересный собеседник, – пообещал капитан и, ступив на крыльцо, полушепотом добавил: – Если, конечно, сумеете его разговорить.

Представив Микки штабс-капитану Гордееву и условившись о завтрашней встрече, Селезнев удалился.

Штабс-капитан уже готовился ко сну. Лишь Микки, возбужденному недавним разговором с князем Татищевым о Петрограде, легенде, фальшивых документах – словом, обо всем, что больше напоминало начало какого-то таинственно-романтического, в духе Ника Картера или Ната Пинкертона, приключения, спать совсем не хотелось. Думая о своем, он рассеянно поглядывал на мелькавшего перед ним штабс-капитана, и ему показалось, что он уже где-то видел эти большие оттопыренные уши, холодный взгляд время от времени останавливающихся на нем серых глаз. Определенно, видел. Но где, когда? Гордеев сразу же узнал Микки и понял, что, тот мучительно пытается вспомнить его.

– Не ломайте голову, подпоручик, – сказал штабс-капитан. – Мы действительно знакомы. Точнее, мы встречались. Хотя нас никогда прежде не представляли друг другу.

– Вот и я подумал… – Микки даже посветлел от подсказки Гордеева. – Очень знакомое лицо. Но, право, не припомню…

– Толкались в одних коридорах, – ухмыльнулся Гордеев. – Вы ведь в приемной у Ковалевского находились? А я – этажом ниже.

– У Николая Григорьевича? Простите, у полковника Щукина?

– У него.

– Значит, мы сослуживцы! – совсем обрадовался Микки. – Или… как это… однополчане?

– Что-то вроде этого… – Гордеев лег в постель, закутался в одеяло.

– А я ведь покинул Владимира Зеноновича, – с легкой печалью в голосе сказал Микки. – Вернее, когда Владимир Зенонович оставлял армию, он предложил мне сопровождать его. Быть может, я так бы и поступил. Даже наверняка: я его очень уважал. Но накануне я узнал, что армию примет Петр Николаевич Врангель. А Петр Николаевич – это моя особая любовь… – вдохновенно рассказывал Микки. – Вы меня слушаете?

Гордеев шевельнулся. Однако глаз не открыл.

– То есть даже не Петр Николаевич, хотя… знаете, до начала смуты, нет, еще даже до начала войны я часто бывал в доме у Петра Николаевича. Его матушка баронесса Марья Дмитриевна всегда была так добра ко мне. Она ведь и крестила меня. Да-да, штабс-капитан!.. Она – моя крестная! Кто бы мог подумать тогда, что ей уготована такая участь!

Штабс-капитан открыл глаза, повел ими по потолку, стене и уставился на Микки. Подпоручик пояснил:

– Разве вы не знаете? Она не успела покинуть Петроград и до сего дня находится у большевиков.

– Пол-России находится у большевиков.

– Но баронесса! – возразил Микки. – Представляете, если бы они узнали об этом?

– И что было бы? – бесстрастным голосом спросил Гордеев.

– Господи-и!.. Да казнили бы! – удивляясь непонятливости штабс-капитана, взволнованно выпалил Микки. – Мать командующего Кавказской, а затем Добровольческой армией, одного из столпов белого движения! Непременно казнили бы. И не просто, а как-нибудь жестоко.

– Ей уж, поди, лет за семьдесят? – спросил штабс-капитан.

– Шестьдесят четыре… Нет, шестьдесят пять.

– Все равно. Старуха.

– Вы хотите сказать: они ее не тронут? – спросил Микки, но штабс-капитан не ответил; он продолжал молча глядеть перед собой. – Нет-нет! На это не следует рассчитывать. А я так многим ей обязан… и Петру Николаевичу… быть может, поэтому он и остановил свой выбор на мне…