Седьмой ключ

— Ксенюшка! Милая моя! Да, погоди ты — нельзя же так! Пойдем в дом, поговорим спокойно. Смотри, ветер какой — ты простудишься. Ну! Прошу тебя, не надо, пойдем…

— Не трогай меня! Отойди!

Ксения рывком оборвала подол и шарахнулась в сторону. Комья земли под ногами посыпались в реку — она стояла на самом краю.

— Не подходи ко мне! Слышишь? Не смей!

— Ксенечка, пожалуйста… — Вера осторожно подбиралась к подруге, замершей над обрывом. Она понимала, что та не в себе и пыталась дотянуться до нее, чтобы успеть удержать, если та сделает еще хоть шаг к пропасти.

— Ты предательница! Ты меня предала! Ты… — гнев душил Ксению, она задыхалась, свободная рука теребила верхнюю пуговку платья, видно, пытаясь ее расстегнуть.

— Ксенюшка, хорошая моя, миленькая, пожалуйста, выслушай меня!

Вера старалась выиграть время и тихонько подходила все ближе к подруге. Их уже разделял какой-нибудь метр, когда с куста, возле которого застыла Ксения, сорвалась большая шумная птица и, хлопая крыльями, шарахнулась прочь, задев ее по лицу.

Ксения вскрикнула, накренилась — ее повело к обрыву. Вера в этот миг успела схватить ее за руку и резко дернула на себя.

Потеряв окончательно равновесие, Ксения взмахнула руками… Шквальный порыв ветра вырвал у нее листы рукописи, взметнул их над ней и развеял по воздуху.

Бедная женщина, дрожа, опустилась на землю — у нее ноженьки подкосились, когда опомнившись, поняла, что была на волосок от гибели. Вера кинулась к ней, села рядом, обняла, и вдвоем они глядели, как белые страницы одна за другой, танцуя, опускаются на воду.

— Ну вот и все! Я его погубила… твой роман, — Ксения, бледная как полотно, боялась поднять глаза и, вся сжавшись, точно ожидая удара, уставилась в землю.

— Господи, о чем ты… У меня же первый экземпляр есть! Ксенюшка, родная, поднимайся-ка… Вот так, обопрись на меня… Пойдем.

Гроза приближалась. Гулкие раскаты грома все нарастали и разрывались, казалось, прямо над головой, небо недобро мерцало зарницами, и в этом тревожном свете лица обеих женщин казались призрачными, неживыми…

Ксения еле шла, Вера с трудом довела ее до дому. Небо сплошь заволокла черная мгла. Они успели скрыться до первых тяжелых капель дождя, но когда Вера плотно прикрыла за собой дверь и осторожно усадила почти бездыханную Ксению, хлынуло как из ведра.

— Миленькая, может, сердечного накапать тебе? — Вера с тревогой заглядывала в искаженное мукой лицо подруги — ее глаза, испуганные, расширенные, глядели перед собой в одну точку, на коже выступила испарина. Ксения дышала тяжело, загнанно, ритм дыхания то и дело сбивался.

— Ксенечка! Что? Началось! — воскликнула Вера, боясь услышать ответ.

— Н-нет… ничего… Сейчас отдышусь.

Ксения отвернулась, вся сжалась, втянула голову в плечи. Вера чувствовала: сейчас ей больше всего хотелось бы стать невидимкой…

— Миленькая, дай я тебя уложу…

— Нет. Погоди! — Ксения поднялась, точно прислушиваясь к чему-то, но услышать что-либо в мощных раскатах грома было попросту невозможно.

— Что ты? Почудилось что-нибудь?

— Вера… бери с собой все… самое… Нет, не бери — поздно уже. Я сейчас…

И больше ни слова не говоря, Ксения, спеша как могла, проковыляла на кухню, схватила какую-то сумку, побросала в нее, что подвернулось под руку — нож, булку, спички, кастрюльку, — и, не глядя по сторонам, как безумная устремилась к двери.

— Господи, да куда ты! Там же ужас что делается!

Но Ксения только махнула рукой, зовя ее вслед за собою. Она уже приоткрыла входную верь и стояла на пороге, на фоне стены дождя.

В этот момент сверкнуло, ударило — да так, что Вера на миг ослепла. Уши у нее заложило — она уже ничего не слышала и почти ничего не видела — видно, разряд молнии полыхнул совсем близко от дома. Казалось, он пронзил ее всю насквозь, лишил воли, способности мыслить, напитав душу первобытным животным страхом. И, подхваченная волной этого детского ужаса перед стихией, она безропотно подчинилась велению Ксении — полуживой от слабости, но не потерявшей самообладания.

Чуть не на ощупь, шаря руками по стенам, — электричество вдруг погасло — Вера пробралась в свою комнату. В ее голове пульсировала единственная мысль: «Рукопись! Рукопись!»?? Она схватила со стола аккуратную объемистую стопку бумаги, первую попавшуюся тряпку в качестве обертки — кажется, это было ее полотенце, и, прижимая к груди драгоценную ношу, вынеслась на крыльцо.

— Ксения, что ж мы делаем?

— Быстрее!

Низко наклонив голову, та торопливо спускалась с крыльца и через секунду уже вымокла до нитки.

— Может быть, зонтик? — крикнула Вера ей вслед, понимая, что никакой зонт в такой ливень им не поможет.

Их смутные силуэты едва виднелись в сплошной пелене дождя. Со стороны могло показаться, что это не люди — призраки — плывут над землей к калитке…

Внезапно чудовищный треск послышался позади. Обе женщины обернулись, но ничего не смогли рассмотреть даже в свете блистающих молний под плотной завесой дождя.

— Вера, не отставай… — Ксения на ходу обернулась и протянула подруге руку.