Седьмое небо

От двери в спальню она снова оглянулась на письменный стол. И замерла.

— Что? — моментально спросил насторожившийся Шубин.

Медленно, как во сне, она подошла к столу и некоторое время просто смотрела. Потом зачем-то переложила какие-то бумаги и последовательно открыла и закрыла все три ящика. Потом опять посмотрела.

Все ясно как божий день, но почему-то она не решалась сказать это вслух. Это было слишком невероятно и страшно и означало, что происходит что-то совсем уж скверное.

— Нет папки с теми документами, — сказала она и опять выдвинула и задвинула ящик. Потом посмотрела на Шубина несчастными и испуганными глазами. — И кассеты нет. Наверное, за этим и приходили.

— Наверное, — согласился Шубин.

Они помолчали, не глядя друг на друга, как будто им стало стыдно.

— Господи, что же мне делать? — вдруг спросила Лидия и боком села на стул. — Выходит, что у каких-то неизвестных есть ключ от моей квартиры и они могут вот так запросто прийти ко мне домой?..

— Вам просто несказанно повезло, что всю ночь вы катались, а потом палили из своей пушки в мирном поселке Красково. — Шубин хмуро посмотрел на нее. — Неизвестно, как срочно нужно было изъять эти бумаги. Потому что если очень срочно, то до завтра бы ждать не стали.

— Почему не стали? — тупо спросила Лидия.

— Потому что началась большая игра, — сказал Шубин, и какое-то воспоминание тенью мелькнуло в ее голове. Мелькнуло и пропало. Он подошел к Лидии и присел перед ней на корточки. И зачем-то снял очки.

Напрасно она думала, что очки делают его неприступным и пугающим. Без очков он казался гораздо более страшным, чем в очках. У него были немыслимые глаза. Очень темные, без блеска и совсем без жизни. Глаза фараона, умершего четыре тысячи лет назад и знавшего о жизни что-то такое, что так никому и не удалось узнать за пролетевшие с тех пор сорок столетий.

Он смотрел на нее, и она, затаившись и не смея дышать, не отводила взгляд.

Коротким движением он надел очки, и она перевела дыхание, как будто он отпустил ее.

— Вы бы собрались, — посоветовал он негромко. — Ну, не знаю… Зубную щетку, расческу, фен и что там еще… И поедем. Не будем же мы до утра так сидеть.

— Куда поедем? — изумилась Лидия и потянула с шеи шарф. Внезапно ей стало жарко.

— В полшестого утра никто не придет к вам менять замок, — пояснил он раздраженно. — Одну в открытой квартире я вас не оставлю. Ночевать здесь нам обоим нет никакого резона, в моей квартире гораздо удобнее и безопаснее.

— Безопаснее? — переспросила Лидия, на которую нашло некоторое затмение.

Шубин промолчал.

— Да, — сказала она растерянно и потерла лоб. — Бумаги. Бумаги же пропали… Кому они могут быть нужны? Кому, кроме вас? А, Егор?

Он все молчал, а она продолжала так же растерянно:

— Кроме того, это же копии. Оригиналы у Леонтьева в сейфе. Зачем красть копии, когда есть оригиналы?!

— Незачем, — согласился Егор и поднялся. — Поехали, Лидия Юрьевна. Утро скоро.

Он был совершенно уверен, что никаких бумаг у Леонтьева нет и, возможно, никогда не было.

— Ты что? — спросил с порога хриплый чужой голос. — Не ложился совсем?

Не поворачиваясь, Егор закинул за шею руки и потянулся всем телом так, что кресло самопроизвольно поехало к стене. Потом потер уставший затылок и улыбнулся.

— А? — повторил чужой голос. — Не ложился?

— А ты чего встал? — спросил Егор, продолжая улыбаться. — Лежать совсем не можешь?

— Не могу, — признался Димка. — Такое впечатление, что меня били не пять часов, а всю прошлую жизнь.

— Все правильно, — сказал Егор и наконец повернулся. — Все совершенно правильно. Классический пример утреннего состояния. Называется “после битья”. Могу тебя обрадовать — дальше будет только хуже.

— Куда уж хуже-то… — пробормотал брат. Он все мялся на пороге кабинета, не решаясь войти, и Егор наконец оглянулся.

Димка, с замотанным бинтами животом и лицом, как будто искусанным сотней пчел, с налепленным под глазом толстым больничным пластырем, весь, от шеи до лодыжек, желто-фиолетовый, в мятых трусах и клетчатом пледе, накинутом на плечи, выглядел даже хуже, чем Егор предполагал.

— Хорош, — сообщил ему Егор. — Входи давай. Димка зашел, прикрыл за собой дверь и осторожно пристроился на край кресла.

— Как дед? — спросил он фальшиво.

— Ничего, — ответил Егор. Ему очень хотелось сказать брату, что дед чувствовал бы себя намного лучше, если бы любимый внук не крал у бандитов денег и не собирался на них улететь в Америку, но ничего этого он не сказал.

У него не было времени на пустые разговоры.

В конце концов, Димка такой же Шубин, как и он сам, а значит, у него есть мозги и характер. За последние сутки они узнали друг о друге столько, сколько не узнали бы за всю жизнь, если бы не случилось этой ночи, крысиной норы и всего остального.