Седьмое небо

Комната, куда привел Терентия краснощекий, была узкой и длинной, словно туннель. По обеим сторонам ее тянулись ряды нешироких двухъярусных коек. А под самым потолком зияли чередой узенькие оконца, впускавшие чуток солнечного света. Два десятка ребят: поварят, посыльных, подавальщиков гомонили, как стая галок. Как и во всяком чисто мужском коллективе, здесь пахло ядреным молодецким потом, грязными носками и пылью. Сразу же вслед за Терентием и его спутником в комнату ввалился низенький квадратный человечек и промокая вспотевшую лысину с порога заорал: «Поверка.»

Парни, не переставая гомонить, соскакивали с лежанок и выстраивались в ряд. Квадратный, хоть и был ростом ниже любого из парней, умудрялся нагнать страху на каждого. Лицо его было скроено криво, по никуда не годным лекалам: подбородок скошен, будто ударом топора, левая половина рта задрана в вечной усмешке, поседевшие брови сведены во вселенской печали Пьеро, левый глаз заметно косил в сторону. Заглянуть квадратному в глаза было решительно невозможно, и понять куда он смотрит – на тебя или на соседа – тоже. Насупив брови, он тщательно осматривал руки, пригибая пятерней непокорные головы, оглядывал загривки и придирчиво сверлил взглядом уши. Принюхиваясь, будто собака, он выталкивал из строя тех, чьи ноги воняли сильнее установленного уровня. Уровень был установлен четко: потеть поварятам полагалось до седьмого пота, а потом головомойки было не избежать.

«Нагнись, Хряк. Ну чего топчешься, как не доеная корова, Петрушка? Шагай вперед! И ты, Верста. Где Вы так извазюкаться успеваете, свиньи? Одной воды на вас сколько уходит, а мыла щелочного целая прорва,» – приговаривал он.

«Мыться, паршивцы,» – скомандовал он после осмотра, подталкивая в спины недовольно ноющих парней. Терентий оказался в числе немногих счастливчиков, которых головомойка миновала. Толстяку, которого, как выяснилось, звали Петрушей, не повезло. Мытье – напрасная трата времени, по мнению большинства молодых людей. Все равно завтра снова будешь грязным.

Когда конвоируемые квадратным грязнули удалились, в комнате осталось всего пятеро, включая колдуна. Один немедленно забрался на верхнюю полку, отвернулся к стене и захрапел, а трое уселись играть в кости, живо обсуждая подробности сегодняшнего Битого часа.

Терентий растерялся. Хорошо бы хоть знать, какая из коек принадлежит ему. Все они были одинаковыми: тощий тюфячок, серая казенная подушка и столь же унылое, ненужное пока по случаю летней жары одеяло. Единственным местом, где можно было держать личные вещи, было пространство под койками. Смекнув это, колдун опустился на колени и шустро разгреб хлам под первой из них в ряду: мешок с чистой одеждой, две пары сапог – одни чистые, другие – в ошметках крошащейся, засохшей грязи, еще мешок, поменьше, – гребень, аккуратно замотанная в тряпицу пастушья дудочка, баночка с мазью «От дурновония ног и свежести дыхания для.»

К тому моменту, когда Терентий зарылся под третью койку, в комнате стало непривычно тихо. Смех и грохот костяшек незаметно смолкли. Пинок в торчащий из-под кровати зад объяснил колдуну происходящее: «Слышь, ты! Ты че там делаешь? Это не твое барахло.»

Знай Терентий расстановку сил в спальне, он бы не удивился. Подавальщики – ребята крепкие, сильные и выносливые, возможно не совсем безосновательно, чувствовали превосходство над поварятами, считая тех недотепами. Те, в свою очередь, отвечали им взаимностью, полагая подавальщиков безмозглыми мулами. И были недалеки от истины. Сейчас над Терентием, как нетрудно было догадаться, нависли подавальщики.

«Вылезай, Стась – карась, разговоры разговаривать будем. Чего ищешь?» – парни недобро усмехнулись.

«Да пуговку, пуговку потерял. Закатилась куда-то,» – сориентировался колдун, сидя на полу. – «Похоже, под соседнюю койку, не сюда.» И не обращая внимания на парней, на четвереньках пополз к следующей койке.

«За дураков нас держишь?» – возмутился самый здоровый из подавальщиков. Он славился тем, что одной рукой был в состоянии унести блюдо с жареным поросенком, обложенным запеченными репками и черносливом. Сейчас вместо поросенка был Терентий, поднятый за шиворот с пола. Неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут в спальню стали возвращаться отмытые поварята. Баланс сил изменился. «Наших бьют,» – быстро сориентировались они. В соответствии с профессиональной солидарностью обитатели комнаты привычно поделились на два лагеря. Поварят было больше, подавальщики были крепче. Посыльные, ввиду малого количества, держали нейтралитет. Противостояние было давним, бессмысленным и всем надоевшим. Поэтому через несколько минут разошлись миром.

Толстячок Петруша положил руку на плечо Терентию, увлек за собой к одной из двухъярусных коек и по-хозяйски плюхнулся на нижнюю.