Седьмое небо

Джордж уже спустился на кухню и стоял у плиты, поджидая, когда закипит кофе. Ночью огонь в камине погас, и в комнате было холодно и неуютно. Будь этот день понедельником, он бы уже занялся делом и начал готовить птицу для отправки в рестораны Новой Англии. За работой он забыл бы о разладе с Сарой и Майком.

Сара и Майк. Даже мысленно произнести эти имена было для него непросто, как и выговорить имя жены — Роуз. Старик вынужден был присесть. Еще только шесть утра, а он уже устал. Впереди целый день, который обещал быть нелегким. Кошка мяукала у его ног. Джордж попытался не обращать на нее внимания, но не тут-то было, она вспрыгнула ему на колени.

— Что тебе надо? — спросил он.

Блохастое убогое создание, желтое, с белыми пятнами, кошка моргала, стараясь разлепить слипшиеся от гноя веки и мяукала как заведенная. Для такой паршивой на вид кошки это было признаком здоровья. Джордж взял ее под мышку и подошел к раковине. Он повернул кран, подождал, пока потечет вода потеплее, и затем, смочив уголок чистого полотенца, протер кошке глаза.

И тогда они широко открылись. Кошка смотрела прямо на Джорджа, ее костлявая морда была полна удивления. Мяуканье прекратилось, и кошка умчалась прочь так быстро, что Джордж даже не заметил, куда она убежала. Но при этом она успела поцарапать ему руку.

Царапина была неглубокой, но немного кровоточила. Джордж подставил руку под бегущую струю. Кофе зашипел и уже переливался через край. Джордж подоспел вовремя. Он заметил, что желтая кошка сидит на холодильнике. Она внимательно за ним следила. Джордж тихо выругался и отвернулся.

— Чертова кошка!

Год назад он был почти счастлив, занимался фермой, делил домашние хлопоты с Бесс и думал, что Сара и ее сын для него потеряны. Они не чувствовали себя чужими, но никто из них не находил достаточного повода для звонка или писем. Они не приезжали на остров. Но когда неожиданно приехал Майк, жизнь переменилась. Она стала лучше, мог бы сказать старик. Присутствие внука невидимой ниточкой связывало Джорджа с Сарой, а она как-никак его собственная кровь и плоть. Пребывая в отупении после смерти Роуз, Толбот потихоньку приходил в себя и начал интересоваться тем, что происходит кругом.

А сейчас первым делом нужно было навестить гусей. Даже не подумав накинуть теплую куртку, старик открыл дверь кухни и вышел во двор. Утро было морозным, и, поежившись, он поковылял к сараю. Возможно, из-за того, что он впервые в этом году надел новые ботинки на толстой подошве, ноги скользили. Подумав о предстоящей зиме без Майка, он пошел медленнее. Подойдя к сараю, он взялся за холодную ручку. Задвижка примерзла.

— Черт! — выругался старик и дернул сильнее. Он уперся ногой в дверь, стараясь покрепче ухватиться за ручку. Проклиная свою беспомощность, он выругался покруче. Вконец расстроившись, старик напрягся изо всех сил и потянул, но поскользнулся и грохнулся наземь.

— Проклятие! — пробормотал он, глядя в небо.

— Что с тобой, дед? — спросил Майк, наклоняясь над стариком.

— Ничего, пустяки.

Майк протянул ему руку. Крепко ухватившись, Джордж поднялся на ноги. Притворяясь, что ничего не случилось, Майк смотрел, как восходит солнце. Дед злился на себя, проклиная свою беспомощность и старость. Кости у него болели, да еще эта чертова кошка поцарапала его, вырываясь. Пока старик отряхивался, Майк открыл дверь сарая. Гуси загоготали, приветствуя его.

— Чего ты так рано поднялся? — проворчал Джордж.

— Пора кормить гусей, дед, — сказал Майк, входя в сарай.

* * *

Один за другим они шли на кухню, чтобы съесть что-нибудь на завтрак. На плите стояла большая сковорода с омлетом, рядом на столе — кувшин апельсинового сока и старый помятый кофейник. Уилл ел, сидя в конце стола. Он был на ногах уже несколько часов. На джипе он съездил к самолету, расчистил выпавший за ночь снег и подготовил полосу. Неторопливо жуя, он смотрел в окно, на снег, который медленно падал в море. Оно было темно-синим, высокие волны лениво перекатывались, обгоняя друг друга. Через час самолет взлетит, и они простятся с островом. Уиллу не раз приходилось расставаться с океаном, но на этот раз все было иначе.

Сидя в одиночестве за столом, Уилл думал о Фреде. Глядя на море, он чувствовал, что его сын рядом. Он слышал его голос, видел его глаза и пытался себе представить, как выглядел бы сейчас его сын. Он вздохнул с облегчением. После всех минувших лет, когда он гнал от себя страшные мысли, Уилл впервые с легкой грустью вспоминал о сыне.

Поездка в Мэн принесла ему так много: любовь к Саре, День благодарения, который он провел с ней и ее родными. Впервые целых четыре дня его дочь была рядом, и впервые после развода ему не нужно было отвозить ее к Элис. Но самое главное, что он обрел во время этой поездки, относилось к Фреду: Уилл смог вернуться к своему сыну.