Седьмое море

— Я вам ничего не скажу!

— А я вас в самолет не пущу!

— Не имеете права!

— У вас пока в кармане российский паспорт! Имею! Данной мне властью, господин Зебриевич, я запрещаю вам покидать страну, народ которой вы ограбили! — Алексей потянул на себя портфель.

— Это мое! — вцепился в него Зебриевич. — Я экспроприирую экспроприаторов! У честных людей столько денег нет!

— Отдам, если скажете мне, кто столкнул мадам Голицыну за борт! — не уступал он. — Я сильнее. Не скажете — поезжайте без денег.

— Ни за что!

На них уже обращали внимание. Девушка в униформе вся превратилась вслух.

— Умоляю, потише, — попросил Зебриевич, затравленно озираясь. — Мамой клянусь, я ее не убивал! Это все… Дан. Он хотел подставить Сажина. Мы это не обсуждали, Дан сам все придумал. Я клянусь вам своими детьми!

— Значит, все-таки Голицын, — удовлетворенно кивнул Алексей, отпуская портфель.

— Я не дам никаких показаний! Дан мне должен кучу денег! Он мне в тюрьме не нужен!

— Пассажирам, зарегистрировавшимся на рейс до Тель-Авива, просьба срочно пройти на посадку…

— Пустите меня! — взмолился Зебриевич и ринулся к выходу из бизнес-зала.

Алексей с неохотой посторонился. «Пусть летит. Все равно его показаний мало. Да он их и не даст. Дан ему еще пригодится. Значит, все-таки Голицын…»

Голицын

Он нервничал, хотя видимых причин для беспокойства вроде бы не было. Пройдет совсем немного времени, и ему выдадут справку о смерти жены, бумажку, ради которой он, собственно, и обратился в полицию. Да плевать ему на жену! Но ради денег стоит сменить социальный статус, официально стать вдовцом. Осталось потерпеть совсем немного. И появятся деньги. Ресторан Зебриевич не отберет, не царское это дело — хлопотать о продлении аренды и торговаться с поставщиками, хотя Софе очень уж хочется покомандовать на кухне в элитном заведении. Но Сема этого не допустит. Жена должна сидеть дома и заниматься детьми. Зебриевич просто наложит лапу на львиную долю доходов, но с голоду давнему другу умереть не даст, станет деньги тянуть, совать везде свой нос, давать советы. Зато с Семой проще, чем с Сажиным. Сема никогда не унижает, и договориться с ним можно. Даже обмануть. Не стоит по этому поводу так переживать.

Алиса! Ну, конечно! Вот почему он так нервничает! Один вчерашний разговор с девчонкой чего стоит! Она ведь нашла страховку! Всего на полдня отлучился, и вот уже Алиса командует в его кабинете, как в своем собственном!

Иногда ему даже казалось, что любовь Алисы — всего лишь игра, они нарочно придумали этот трюк, на пару с отцом. Красиво разыграно! Спать с Алисой нельзя, у нее, видишь ли, принципы. Папа попросил год отсрочки. Уволить ее тоже нельзя, дочка шефа неприкосновенна. Теперь, после исчезновения Анжелики, Дан с Алисой считаются парой и вынуждены везде появляться вместе. Алиса всем говорит, что помолвлена с Даниилом Голицыным, хотя лично он ей такого права не давал. Под предлогом того, что Алиса якобы любит его, она находится при нем неотлучно, ладно бы на работе! Но Алиса требует, чтобы он тратил на нее все свое свободное время! Пытки страшнее невозможно вообразить! Весь привычный образ жизни летит к чертям!

Ладно бы Алиса таскала его по ночным клубам и прочим злачным местам. Казино, ипподром, зажигательные пати, заканчивающиеся купанием всей толпы в бассейне. Это еще можно было бы пережить. Бокал-другой шампанского, ловко подсунутый косячок — и папины угрозы ничего не стоят. Данное ему слово легко забывается, когда в голове туман, а рядом сексуальный мужчина, таких девочек имевший несчетно. Дело техники, всего лишь. Но то, что без проблем получалось с другими, с Алисой Сажиной не работало. Она не ходила по ночным клубам и светским тусовкам. И практически не пила. На его вкрадчивое «хотя бы раз в жизни каждый человек должен это попробовать» пожимала плечами:

— У меня своя голова на плечах. Наркотиками не интересуюсь. Можешь за компанию со всеми спрыгнуть с двадцатого этажа. Хоть раз в жизни всего надо попробовать.

Девчонка была непробиваема, так же как на дорожке, с рапирой в руке. Дан часами вынужден был томиться на зрительской трибуне, все больше приходя в отчаяние. Мало того, что он ненавидел фехтование. Тоже мне спорт! Дан видел, с каким наслаждением Алиса вонзала в соперницу клинок. Пусть рапира была тренировочной, пусть, но эти крики… Точнее, победный клич, который Алиса издавала, проведя очередную блестящую атаку. У Дана мурашки бежали по спине, а сердце стыло. Потом Алиса снимала маску и с улыбкой подходила к нему:

— Ну как?

И смотрела на него глазами Сажина. И он, цепенея, кивал головой:

— Отлично, девочка моя! Ты просто супер!

О, как он мечтал, чтобы она хоть раз проиграла! С разгромным счетом. Чтобы ее размазали по стенке, унизили, растоптали ее самолюбие. Словом, Дан хотел, чтобы она оказалась на его месте и поняла, каково ему. Разумеется, Алиса проигрывала, редко, но с ней, как и с каждым спортсменом, такое случалось. Но она никогда не теряла при этом самообладания. С непроницаемой улыбкой говорила:

— В следующий раз.