Седьмая звезда

— Знал, что ты меня всё равно не послушаешься, Энн! Даже рассчитывал на это. Ну, это даже к лучшему, что ты сберегла своего солдатика. Мы нашли отца! Правда, он не в себе, но зато целый и невредимый. Все таланы и камушки мы обменяли на новое оружие и информацию о лекаре, который может вернуть Тиара в чувство. Поэтому я договорился с работорговцем, он был очень мил с нами, а что главное, сговорчив, что мы обменяем нашего отца на солдата Империи. Так что не всё так плохо! Не будем зря терять времени, мы возвращаемся прямо сейчас. Поднимайся солдат, от судьбы не уйдешь! Наша Энн хотела тебя обменять на отца — мы так и поступим! Правда, Эннжи?

Энн сглотнула сдавивший колючий комок в горле, и уставшим голосом, спокойно ответила:

— Конечно. Отправляйтесь быстрее за отцом. Ты же не думаешь, что я собралась этому препятствовать? Солдат твой.

Зур подозрительно прищурился. В его черных глазах промелькнуло сомнение. Красивое лицо скривилось в ухмылке.

Руки и лицо Илая снова сковал хомут. Но он не закрывал его глаз. А его глаза с таким трудом отрывались от потемневших, наполненных душевной мукой, глаз девушки. Она видела в них печаль и надежду, его взгляд словно молил её не покидать его. Энн до последнего цеплялась за него глазами, пока крышка люка, словно выстрел, не захлопнулась за ним. И этот прощальный взгляд, будто ножом полоснул её по сжавшемуся сердцу, так и оставшись там стальной занозой.

И больно стало дышать, и больно смотреть, не хотелось больше ни слышать, ни видеть. А главное не думать!

Она развернулась и опрометью бросилась бежать в свой угол. Забившись на свою койку, и накрывшись с головой, она, наконец, дала волю душившим её чувствам. Энн лежала тихонько и протяжно завывая, иногда всхлипывая, а иногда что-то бормоча себе под нос.

Ей на плечо неожиданно легла тяжелая рука Лакура, который молча устроился рядом с ней. Он никогда не выносил её слёз, а сейчас он даже будто почувствовал и её боль.

Энн потянулась к нему, упав на грудь:

— Почему так, почему нужно разорвать своё счастье, помочь ему погибнуть? Почему нельзя просто полюбить? Ненавижу это дурацкое противостояние и войны. Я не хочу думать, что больше никогда не увижу его!

— А ты и не думай. В этой жизни нет закономерности. Иногда космос слишком тесен для двоих, а иногда в нем ты пропадаешь даже для самого себя. Жизнь не ценилась бы так, если бы мы не приходили к счастью через страдания. Хуже, когда в твоей жизни ничего не было! А у тебя было, ты знаешь, где в твоей груди бьётся эта беспокойная мышца, которая то вздрагивает, то замирает. Ты будешь вспоминать, Энн. И этого у тебя никто не отберет, — тихо ответил ей Лакур.

Вытирая слёзы, она улыбнулась:

— И откуда это ты набрался такой мудрости, брат мой? В первый раз слышу от тебя такие глубокие мысли, а не твоё обычное дурачество, — проговорила она, заглядывая в мягкие бархатные глаза на рыжеволосом лице.

— О, на самом деле за идиотскими шуточками и невежественными манерами, скрывается тонкая душа, которая умеет слушать и наблюдать. Я тоже умею чувствовать и переживать, не то, что наш холоднокровный Сеярин! Но я мужчина, тем более пират. А для настоящего пирата нет четких указаний, особенно насчёт его чувств. Пусть наша жизнь и сделала из меня грубияна, но я ещё различаю белое от черного и где-то могу понять, что ты чувствуешь, малышка Энн. Не грусти, твой солдат крепкий парень, он не пропадет. Кто знает, кто знает, может где-то ваши пути ещё пересекутся. Не зря же ты запихнула себе в ухо этот чип!

— Спасибо за понимание, это очень-очень важно для меня, Лакур. Ты, правда, помог мне, теперь я гораздо спокойнее, — Энн погладила его по рыжеволосой щеке. — А теперь можно я всё-таки побуду одна?

Лакур понимающе кивнул.

Раскрыв браслет, Энн включила вебфлеш. Перед ней развернулась изображение голограммы всего эллипсовидного спектра, зона действия маяка. Она увидела сектор галактики, планету Сиера, её увеличение и маленький мигающий маячок на участке её поверхности. Это был Илай. Энн долго и заворожено смотрела на мигающую зеленую точку, пытаясь понять, почему теперь она ощущает лишь половину себя. И почему так легко вторая её половина незаметно отделилась от неё, и растворилась в глубоких голубых глазах, в трогательной мягкой полу улыбке, в уверенной прямой осанке и твердом голосе, с чуть заметными нотками нежности, в его спокойствии и доверии? Для неё самой было так странно, что сама она по своей природе подозрительная и недоверчивая к чужим, так свободно раскрылась перед этим офицером, мгновенно почувствовав в нём его душу и искренне впустив его в свою. В самом его существовании она ощутила смысл этого мира. Будто Илай был ей нужен для того, чтобы понять, что она действительно живёт.

— Хватит киснуть, просыпайся, — почти пропел Лакур, теребя её за руку, — Они вернулись! Тиар уже на корабле! Быстрей, быстрей!