Седьмая жертва

– Не помогло мне и то, что на следующий же день после возвращения отсюда мне поручили новое дело, одно из первых, в котором я самостоятельно выступала в роли психолога-криминалиста. Тело жертвы обнаружили в лесу, очень похожем на этот. Так что с тех пор его образ утратил для меня очарование. И я больше не могу смотреть на сосны прежними глазами.

Карен разжала ладонь, и иголки бесшумно просыпались на землю.

Робби сунул руку в карман и достал швейцарский армейский нож. Наклонившись, он подобрал с земли короткую толстую ветку. Карен неохотно взяла у него нож, но тут же принялась срезать с ветки сучки и наросты.

– А я и не знал, что ты увлекаешься резьбой по дереву.

– Я занимаюсь этим лет с десяти, наверное. Видишь? – Она подняла левую руку и продемонстрировала несколько тоненьких, едва заметных белых шрамов на пальцах. – И не сосчитать, сколько раз я умудрилась порезаться. Однажды отцу даже пришлось везти меня в отделение неотложной хирургии, чтобы наложить швы. Кровь хлестала из меня ручьем.

– Я так понимаю, твой отец умер?

– Уже давно. Мне тогда было всего двенадцать. Я вернулась домой из школы, и мама сказала, что с ним случился сердечный приступ. Он умер в «скорой помощи» по дороге в больницу. – Карен опустила ветку и невидящим взглядом уставилась перед собой. – Как там сейчас Джонатан, хотела бы я знать…

– Хочешь позвонить в больницу?

Карен отрицательно покачала головой.

– Я оставила там номер своего сотового телефона и попросила чтобы мне сообщали о любых изменениях в его состоянии. – Отбросив ветку в сторону, она закрыла нож и вернула его Робби. – Пошли обратно.

Вернувшись, они застали Эмму в гостиной. Она сидела перед выключенным телевизором, напряженно глядя в темный экран Карен взяла мать за руку.

– Пойдем, мама. Пора готовить ужин.

В кухне стояли все те же принадлежности и оборудование. Если не считать микроволновой печки, инородным телом выделявшейся на кухонном столе, все они принадлежали эре алюминия и бакелита. [32]В углу у дальней стены приглушенно шумел древний розовый холодильник.

В стенном шкафчике Карен нашла большую кастрюлю – на том самом месте, где всегда хранила ее мать. Опустив ее в раковину, она повернула кран.

– Ты все еще дружишь с тетей Фэй?

– Разумеется. Она часто заходит ко мне выпить чашечку чая.

– Когда вы в последний раз виделись?

– О, довольно давно, полагаю. Ты сама должна понимать, каково это – иметь троих детей. Она все время занята, ужасно занята.

Про себя Карен решила, что позже непременно позвонит своей тете. Надо договориться, чтобы она побыла с Эммой какое-то время, пока Карен не сможет перевезти мать в заведение по уходу за престарелыми. Фэй была сестрой ее отца, но женщины сохранили близкие отношения и после его кончины.

Чередование светлых и темных периодов в сознании матери приводило Карен в отчаяние, и она решила задать ей несколько вопросов, пока Эмма была еще в состоянии ответить на них. Но, как назло, ничего действительно важного не приходило ей в голову. На ужин они приготовили спагетти с соусом, приправленным всем, что Эмма сумела отыскать в своей кладовке. На поверку «всего» оказалось совсем немного: тушеные томаты, консервированные грибы и щепотка чесночной соли. После еды Карен предложила Робби осмотреть дом.

– Ты не поверишь, но почти все здесь осталось по-прежнему, – сказала она.

Они поднялись в небольшую комнатку на втором этаже.

– Давай угадаю. Это твоя комната.

В дальнем конце комнаты, стены которой были оклеены желтыми обоями с розовой искрой, возвышался огромный шкаф со стеклянными дверцами.

– Вот это да! – сказал Робби, глядя на ряды кукол за стеклом. – Ты коллекционер.

– До сих пор помню, где и когда мне досталась каждая из них.

Карен подошла к шкафу и обвела игрушечные фигурки взглядом: высокие и крошечные, фарфоровые и пластмассовые, они изображали представительниц самых разных этнических групп и национальностей.

– Когда-то я надеялась, что подарю их своей дочери.

– Вот только вместо дочери у тебя родился сын.

По губам Карен скользнула легкая улыбка.

– Не думаю, что Джонатан оценил бы мой подарок.

Робби рассмеялся.

– Думаю, ты права.

Карен открыла стеклянную дверцу шкафчика и достала с верхней полки свернутый в трубочку плакат.

– Подумать только, он еще здесь, – прошептала она. Сняв резиновое кольцо, Карен развернула пожелтевшую от времени бумагу. – Ни за что не угадаешь, кто был предметом моего обожания в юности.

Робби всмотрелся в лицо, улыбающееся ему с плаката.

– Что-то очень знакомое, но не могу вспомнить, как его звали.

– Шон Кэссиди. [33]Все девчонки, которых я знала, сходили по нему с ума. – По выражению лица Робби Карен поняла, что это имя ему ничего не говорит. – «Мальчишки Харди». [34]

– Ах да.

Карен отпустила плакат, и он тут же свернулся в трубочку. Робби кивком указал на белый комод с золотистой отделкой.

– В ящиках осталось что-нибудь интересное?

– Сомневаюсь. – Она выдвинула верхний ящик и заглянул в него. – Хм… Должно быть, мама сложила сюда все это.