Седьмая жертва

Чтобы не искать ответ на неприятный вопрос, я активно влез в разговор, выпытывая у ребят всякие разные подробности и всячески демонстрируя глубокую заинтересованность.

– Вот ты, Влад, знаешь, что такое пупсик в рыбке? – загадочно спросил меня Сережа.

– Пупсик в рыбке? Это что за хреновина такая? – удивился я.

Зарубин передал Гришку мне, вышел в прихожую, где висела его куртка, и вернулся с бумажником, из которого достал несколько фотографий.

– Любуйся, пока я жив. Керамическая рыбка с широко открытой пастью, а в пасть засунут пластмассовый голышок, в простонародье именуемый пупсиком.

Голова у рыбки в глотке, а ножки наружу торчат. Вот эту радость, – он ткнул пальцем в снимок, – нашли на первом трупе, а вот эту – на втором.

Я внимательно разглядывал фотографии и ничего не понимал. Кроме одного: я старший по званию и опыту, я должен сказать что-то умное. Но в голову ничего умного не приходило.

– Рыбки одинаковые, – наконец глубокомысленно изрек я, – а пупсики разные.

– Сами видим, – вздохнул Доценко. – Хотелось бы еще понимать, что они означают.

Ирочка, до этого возившаяся с посудой возле мойки, вытерла руки полотенцем и подошла к столу.

– Можно мне тоже посмотреть?

Умный Доценко тут же подвинулся, приглашая Ирусика присесть рядом. Не такой уж он лопух. Но и Ирка у нас не промах, приглашением воспользовалась.

И как воспользовалась! Только что, не на колени к Мишане уселась. Я не успел довести до конца экспертную оценку ситуации, как Ира спокойно произнесла:

– Это же Босх.

Нет ничего опаснее недооценки своих близких. Людей вообще недооценивать нельзя, это крайне опасно, не говоря уж о том, что это безнравственно и высокомерно – считать других глупее себя. Но когда вдруг выясняется, что человек, с которым ты живешь бок о бок, пользуешься одной посудой, ешь приготовленную им еду и называешь уменьшительно-пренебрежительным именем, так вот, этот человек знает и умеет что-то такое, о чем ты и не подозревал, с тобой случается шок. А что, с вами не случается? А со мной вот сделался…

В общем, дар речи я на некоторое время потерял. Мишка и Сергей вышли из ситуации намного легче, ибо знали Ируську (прости меня, грешного, Ирину Павловну Милованову) всего ничего и вполне могли подозревать в ней бездну образованности. А я вот, козел слабоумный, столько лет ее знаю, а даже ведь не догадывался. Тоже мне, опер называется. Еще опытом своим имею наглость гордиться!

Я, честно говоря, имею весьма слабое представление о Босхе, помню только, что это какой-то средневековый художник. Утешало одно: мальчики наши, похоже, даже этого не знали, потому как спросили в один голос:

– Кто-кто?

Ну слава богу, хоть не так стыдно. Нет, граждане, есть еще порох в пороховницах, есть еще пока преимущество перед молодыми, хоть и маленькое, хоть и сомнительное, но есть.

– Босх, – терпеливо повторила Ира. – Иероним Босх. Рыба, пожирающая человека, – один из его любимых образов. У меня где-то есть альбом, я сейчас поищу. Владик, не держи ребенка на руках, когда пользуешься ножом, отнеси его в манежик.

Она пошла в комнату искать книгу, а я отнес Гришку в манеж, не обращая внимания на его возмущенный рев, после чего, воспользовавшись отсутствием Иришки на кухне, украл со сковородки еще один кусок мяса.

– Босх какой-то, – растерянно пробормотал Зарубин. – И что бы это все значило?

Но слух у нашей девочки отменный, Сережкино бормотание от нее не укрылось, тем паче что между кухней и гостиной у нас двери нет, только открытый проем.

– Босх не какой-то, а очень известный, – подала она громкую реплику. – И означает это, что все, что доставляет человеку удовольствие в земной жизни, будет терзать его после смерти. Вот человек, например, любит плотно покушать, предается греху чревоугодия, ест рыбу, причем предварительно ее ловит, убивает и жарит, а когда он умрет, рыбка ему отомстит за это безобразие.

– Ну и фигня! – огрызнулся Сережа. – Что Надька Танцорка, что Лишай – люди неимущие, Лишай вообще бездомный, полжизни на зоне провел, какое там у них может быть чревоугодие. Объедками перебивался. Танцорка тоже никогда особо состоятельной не была, а даже если и была, когда еще танцевала, так на хлебе и воде сидела, за каждым граммом веса следила. С чего это наш Шутник такие, намеки делает?

Зарубин и здесь, за обильно накрытым столом, оставался опером, тогда как Мишаня быстро сориентировался и вспомнил, что в данный момент он уже почти жених.

– Ира, давай я помогу искать книгу, – сказал он, вылезая из-за стола.

Мы с Сережкой обменялись понимающими взглядами и перемигнулись.

– Кто не успел – тот опоздал, – философски изрек я. – Надо быть более шустрым, если хочешь добиться успеха.

– Это мы еще посмотрим, – бросил Зарубин загадочную фразу.

ОБРАЗЦОВА

Проконсультироваться у этого молодого человека Татьяне и Стасову посоветовали завсегдатаи кошачьих выставок.