Седьмая встреча

Перед Рождеством он без предупреждения пришел к ней в мастерскую и внимательно осмотрел все картины. Руфь ушла к себе, оставив его одного. Она завела эту привычку, чтобы не чувствовать себя униженной.

Неожиданно он появился в дверях с серьезным, почти сердитым лицом.

— Картина с зеленым шутом тебе удалась! Наконец-то ты что-то ухватила. Сумела соединить конкретное с абстрактным. Сама ситуация, настроение. Тебе удалось передать движение тела, выражающее отчаяние и гнев. Ты словно намекаешь на что-то, что кроется за поверхностью картины. Эта картина обладает тысячной долей того, что превращает впечатление в искусство. Все, ты кончаешь учиться и начинаешь писать!

Руфь села на стул и забыла, что надо бы что-то сказать. Через мгновение он исчез. Она вспомнила, что хотела занять у него денег, чтобы поехать на Рождество к Туру. Надо было заказать билет, пока не поздно.

Наверное, именно это и привело ее в ярость. Она позвонила в галерею и попросила секретаря передать АГ, что она не желает видеть никого из галереи, пока картины не будут закончены. И что она сообщит, когда они смогут их забрать.

На другой день АГ влетел в мастерскую, когда там были двое других художников, Йозеф и Бирте. Он был разгневан и просил избавить его от сообщений через секретаря о ее желаниях. Пока АГ произносил свою громовую тираду в классическом духе Эмиссара, испуганные Йозеф и Бирте тихонько ретировались.

Окна были открыты, и, когда он остановился, чтобы перевести дух, Руфь услыхала воронье карканье. Как будто кто-то с треском разрывал холст на куски. Она отложила кисти, палитру и встала перед ним.

— Катись к черту со своими дурацкими претензиями! — сердито сказала она по-норвежски, ушла к себе и заперла дверь.

Через час у ее двери стояла двадцать одна красная роза с его визитной карточкой. Руфь поставила розы в мастерской в ведро, в котором мыли пол.

Потом она позвонила своим хозяевам на Инкогнитогата и попросила их сдать ей комнату на рождественские каникулы. К счастью, ее еще никто не снял, и ей не отказали.

Тур начал ходить в школу и один раз уже прилетал самостоятельно в Осло. Но на этот раз он, бледный и заплаканный, подошел к Руфи в сопровождении стюардессы, несшей его сумку. Он не разговаривал с Руфью, пока они не остались одни, и отказался обнять ее.

— Тебе было плохо во время полета? — спросила она, присев перед ним на корточки и вытирая ему нос.

— У меня болят уши, — сказал он и всхлипнул.

Она заглянула ему в уши, но все было как будто в порядке. Должно быть, у него болят барабанные перепонки. Она хотела прижать его к себе, но он испуганно поглядел по сторонам и отпрянул от нее. Она сдалась.

Занеся вещи домой, Руфь повела его в больницу «Скорой помощи». Там она обнаружила, что у Тура мокрые ноги. Она попыталась снять с него башмаки, но он воспротивился и этому. Никто из сидящих в очереди к врачу не снимал с себя обуви.

Врач осмотрел Тура и нашел у него трещины на барабанных перепонках. Помочь он ничем не мог, оставалось надеяться, что трещины зарастут сами собой. Он дал им капли, которые следовало накапать Туру в нос перед обратной дорогой, и пожелал счастливого Рождества. И они отправились домой.

Лишь после того как Руфь затопила печь и сварила какао, Тур разговорился.

— Папа с Мерете срубили большую-большую елку. Я ходил с ними. На вершину они наденут электрическую звезду, — сказал он и оглядел комнату Руфи.

— Завтра мы пойдем и купим елку, — быстро сказала она.

— Большую?

— Какую захочешь.

— А у тебя есть украшения?

— Мы нарисуем ангела. Или вырежем его из глянцевой бумаги.

Он испуганно посмотрел на нее.

— Не говори глупости, мама.

— Я серьезно. А если хочешь, можем пойти и купить каких-нибудь игрушек. Заодно посмотрим елки на Карл Юхан и на Бугстадвейен.

— Они нарядные?

— Очень!

— Какие?

— Сам увидишь. Это будет сюрприз.

Пока Руфь читала ему вслух «Рождество в Бюллербю» [37], она пыталась увидеть свою комнату его глазами. Ее удивило, что никто из них не плакал.

Хозяева уехали на Рождество и разрешили ей пользоваться своей кухней. Так что она могла приготовить что-нибудь горячее.

На другой день они потратили целое состояние на елочные игрушки и большую елку. Когда они притащили ее домой, Руфь сообразила, что у них нет подставки для елки, и они снова отправились в магазин. Тур бежал впереди и решил переходить улицу на красный свет. Железная подставка оказалась такой тяжелой, что им пришлось привезти ее домой на такси.

После того как они побывали в театре и видели «Вслед за Рождественской звездой», Тур проявил нечто, что было похоже на привязанность, но уверенности в этом у Руфи не было. Во всяком случае, он держал ее за руку, когда они шли по темной улице.

Через десять дней им предстояло расстаться, и все, что было завоевано за это время, рухнуло, когда Тур прошел регистрацию в аэропорту и ему пора было идти на посадку. Она сама все испортила, начав плакать.

— Мама, перестань плакать, здесь столько людей, ты что, не понимаешь?

— Я не могу, — всхлипнула она ему в шею.

— Не езди в Берлин, поедем со мной домой! — Он тоже заплакал и не хотел отпускать ее.