Седьмая раса

— И теперь вы делаете свастику из людей? И для этого их убиваете? За что близнецов? Зачем?

— Наши учителя из Космоса всегда помогали нам, — не услышал ее старик. — И мы верили: чтобы вновь обрести священную родину, нашему народу, арийской расе, следует пройти через очищение и возрождение. Все величайшие достижения человечества — наши. Ты ведь знаешь об этом.

Ольга послушно кивнула, совершенно не понимая, о чем он говорит, и какое отношение исход древних ариев имеет к нынешней ситуации и достижениям человечества. И тем более — к убийству рыжих Тимок.

— Не спеши, — сухо улыбнулся старик. — Ты все узнаешь. Тебе известно о трудах великих Елены Блаватской и Гвидо фон Листа?

Ольга снова кивнула, понимая, что сейчас лучше соглашаться.

— Ты знаешь о том, что нашими учителями на Земле взращивается шестая раса? Раса будущих властителей нашей планеты?

Конечно, Славина кое-что слышала об этих бреднях. О шестой расе избранных, о пришествии небесного града Иерусалим… Труды эзотериков кишмя кишели подобной ерундой. И она именно так ко всему этому и относилась.

— Это не ерунда, — снова влез в ее мысли собеседник. — Шестая раса — это те, кто будет населять землю. А здесь, на месте нашей древней прародины, на материализовавшемся материке Туле, будут жить избранные. Лучшие представители шестой расы, от которых начнется великая седьмая раса! Раса полубогов! И эта седьмая раса — мы!

Старик легко поднялся на ноги. Глаза его горели ярким безумным огнем, сухие ноздри раздувались, в углах тонкого рта появилась слюна.

Господи, он не просто сумасшедший, — ахнула Ольга, — он — совершенно безумный!

— Я не безумец, деточка, — старик снова сел на рыжий мех, откинув голову на каменную спинку. — Безумны те, кто этого не понимает. Через испытания и годы мы сохранили чистоту священной арийской крови. С нас, седьмой расы, начнется великое будущее человечества.

Знакомая песня, — подумала Ольга. — Чистота крови. Чистота расы. А потом Освенцимы и Треблинки…

— Вторая мировая не дала довершить начатое до конца, — пробуравил ее взглядом страшный старец. — Слишком много темных сил поднялось против нашего правого дела. И учителя решили, что сроки еще не пришли.

— Ваше дело, дело Гитлера, было правым? — ахнула Славина. — Сорок миллионов погибших! Это что, все для очистки крови?

— Тот людской материал изжил себя, — сузил глаза старик. — Нам просто не хватило времени.

— Для чего? Для того, чтобы истребить все человечество?

— Для того, чтобы открыть дорогу учителям и слиться с космическим разумом. Антарктида, где мы ждали их пришествия, стала добычей американцев. Окно закрылось. Сроки отодвинулись.

— Какое окно? — Славина почувствовала, что теперь уже она сходит с ума. И тут же вспомнила недавний рассказ Барта о космических кораблях нацистов и трансмерном окне в Антарктиде, через которое немцы общались с альдебаранами.

— Ты все правильно поняла, девочка, — с удовлетворением сказал безумец. — Только никто, кроме нас, не знает, что таких окон было два. И второе находится здесь!

— Что? — У Ольги зашумело в голове. — Трансмерное окно — здесь?

— Да, на Северном полюсе. Ведь именно Северный полюс — это та самая серебряная нить, которая связывает воедино всепланетарный разум с Космическим. И наши учителя, когда придет срок, проявятся именно здесь! И именно здесь спустится с небес Новый Иерусалим. Хотя мне милее его арийское наименование — Туле.

— Я все равно не поняла, в чем же заключается ваша миссия? — устало спросила Ольга. — Просто сидеть и ждать, пока Туле опустится на землю?

— Наша священная миссия заключается в том, чтобы открыть это окно!

Ольга представила себе гигантскую, во все небо, фрамугу и старика, взбирающегося по лестнице, чтобы распахнуть это окно, впустив через него мириады летающих тарелок…

— Не так примитивно, детка, — улыбнулся собеседник. — Это окно открывается особенными ключами. Ты их сегодня видела предостаточно.

Девушка недоуменно подняла глаза, не в силах понять, что имеет в виду странный и страшный старик. Тот сделал эффектную паузу, торжествующе взглянул на Славину и вымолвил всего одно слово:

— Сейды.

* * *

В реанимационном отделении областной больницы царила строгая и суровая суета. Обычная, в общем-то, когда человек, за жизнь которого долго и серьезно боролись, все же уходит.

Лицо младшего Шубина уже было накрыто белой простыней, медсестра, обходя один за другим приборы, выключала на них красные кнопки.

Тело переместили на каталку и вывезли в коридор, где оно должно было дождаться вызванного из морга санитара.

Зав отделением молча стоял в соседней палате, где теплый ветерок, веселящийся в выдавленном окне, едва заметно теребил многочисленные разноцветные провода, опоясывающие капсулу со спящей девушкой.

— Господи, — выдохнул прямо в порыв ветра пожилой доктор, — дай нам спасти хотя бы ее! Молодые не должны умирать!

Затем он набрал внутренний номер приемного покоя.