Седьмая чаша

– Рабочие люди. Он каменотес. Начал с того, как велика милость Всевышнего, позволившего обратиться с их делом в суд прошений, поскольку Он никогда не оставляет своей благодатью тех, в чьей душе живет истинная вера. – Барак сморщил нос. – По-моему, они зациклены на Библии. Набожные люди, насколько я успел заметить, обычно выглядят весьма уверенными в себе, а эти Кайты больше напоминают парочку драных котов.

– Неудивительно, учитывая то, что случилось в их семье.

– Я понимаю.

Казалось, что Барак колеблется. Наконец он спросил:

– А вы что, и впрямь пойдете туда, где соберутся все эти припадочные, чтобы рвать на себе одежды и греметь своими цепями?

– Наверное. – Я снова заглянул в бумаги. – Мальчику семнадцать лет. Предстал перед Тайным советом третьего марта за необузданное и непристойное поведение в склепе Креста Благовествующего у собора Святого Павла, где «метался, издавая странные стоны и крики». Был направлен в Бедлам для излечения. Дальше – ничего. Никаких обследований состояния его здоровья врачом или консилиумом врачей не проводилось. Это против правил.

Барак устремил на меня очень серьезный взгляд:

– Ему еще повезло, что его не обвинили в ереси. Вспомните, что произошло с Ричардом Мекинсом и Джоном Коллинзом.

– Нынче совет ведет себя более осторожно.

Мекинс был пятнадцатилетним подмастерьем, которого сожгли на рыночной площади Смитфилда за то, что он посмел усомниться в присутствии плоти и крови Христовой в таинстве причастия. Дело Джона Коллинза было страшнее: этот юнец пустил стрелу в изваяние Христа внутри церкви. Многие посчитали его сумасшедшим, но, поскольку в прошлом году король выпустил эдикт, позволяющий казнить умалишенных, Коллинза тоже сожгли заживо. Жестокость этих расправ заставила народ ополчиться против стальной религиозной узды, с помощью которой епископ Боннер правил городом. С тех пор аутодафе не случались.

– Говорят, Боннер решил снова взяться за радикалов, – заметил Барак.

– То же самое я слышал вчера за ужином. А что думаешь обо всем этом ты, Джек?

У Барака до сих пор сохранились друзья среди тех субъектов, что работали на королевский суд, изображая из себя завсегдатаев таверн и пивнушек и рассказывая потом своим хозяевам о царящих в народе настроениях. Мне казалось, что совсем недавно он провел не один час, выпивая с этими сомнительными старыми приятелями.

Барак снова посмотрел на меня серьезным взглядом:

– Говорят, что теперь, когда Шотландия больше не представляет собой опасности, король хочет заключить союз с Испанией и пойти войной на Францию. Но для того чтобы стать приемлемым союзником для императора Карла, он должен проявить жесткость по отношению к еретикам. Вот почему он, по слухам, проталкивает через парламент закон, который запретит женщинам и простолюдинам читать Библию, а епископу Боннеру предоставит более широкие полномочия чинить расправы над лондонскими переводчиками Библии. По крайней мере, так толкуют в Уайтхолле, так что я на вашем месте был бы поосторожнее с этим делом.

– Понятно. Спасибо тебе.

Информация Барака ставила меня в еще более щекотливое положение. Я выдавил из себя улыбку:

– А вчера за ужином до меня дошел слух, что король присмотрел себе новую жену. Леди Латимер.

– Насколько мне известно, это правда. Но на сей раз у него, похоже, не все гладко. Он не по нраву этой даме.

– Она ему отказала? – изумился я.

– Так говорят. Ее можно понять. У короля покрыты язвами обе ноги, и по Уайтхоллу он передвигается в основном на носилках. С каждым годом он становится все толще, а его характер – все хуже. Кроме того, болтают, что ее сердце уже принадлежит кому-то другому.

– Кому же?

– Об этом ничего не известно.

Поколебавшись, Барак добавил:

– Возможно, для этого дурня Кайта было бы лучше остаться в Бедламе. Да и для вас тоже. По крайней мере, тогда вам не пришлось бы снова связываться с Тайным советом.

Мне оставалось лишь вздохнуть.

– Я адвокат и действую в рамках закона.

– У вас не получится прикрываться законом, коли в деле замешаны такие люди. Вы сами это знаете.

Бараку, как, собственно, и мне, было неуютно от одной мысли, что опять придется иметь дело с могущественными врагами, которых мы нажили в прошлом. Ведь в Тайном совете заседали и герцог Норфолкский, и Ричард Рич.

– Мне просто не повезло, что это дело досталось именно мне, а не Хэрриотту, – сказал я. – Но поскольку так уж случилось, вести его буду я, причем с превеликой осторожностью. Я возьму бумаги к завтрашнему заседанию, а ты, как только появятся Кайты, проводи их сразу ко мне.