Сделка с врагом

– Я не собираюсь вас выкидывать, Брин, и мне неприятен тот факт, что вы думаете, что это могло бы доставить мне удовольствие, – резко оборвал ее он и, поморщившись, нервно провел рукой по своим темным волосам. – И какого черта мне так делать, если вы, безусловно, самый талантливый художник на нашей выставке?

– Какого черта? – повторила она вызывающе. – Я дочь Вильяма Харпера! – напомнила она ему, словно повторение этих слов помогло бы ей понять поведение Габриэля. Да, он знал все с самого начала. Скандал вокруг имени ее отца был связан с галереей и семейством Д’Анжело, и она не могла поверить, что Габриэль, соглашаясь выставлять ее работы, готов был вновь напомнить общественности о той грязи.

Она с опаской посмотрела на Габриэля, еще раз отмечая, как гармонично он вписывается в обстановку роскошного кабинета. Его образ богатого и успешного человека, безусловно, вызывал доверие. Это было заметно и во время суда – даже судья, ведший процесс, выказывал ему большее почтение и уважение, чем другим участникам судебного разбирательства. Без сомнения, это придавало большую весомость свидетельским показаниям Габриэля против ее отца.

Конечно, вина отца не вызывала сомнений и не требовала особенных доказательств. Улики были налицо: попытка сбыть поддельного Тернера, заказ на выполнение подделки, оплата услуг художника из Польши – отец Брин заплатил ему гроши за изготовление подделки, а потом хотел сбыть ее за миллионы фунтов стерлингов Габриэлю и галерее «Архангел».

– Брин, даже без помощи Микаэля я бы сразу узнал вас…

Она бросила на Габриэля пронзительный взгляд:

– Не думаю. Я специально взяла другое имя и выгляжу совсем не так, как пять лет назад.

Он невесело улыбнулся:

– Вряд ли я когда-нибудь забуду девушку, которая с такой ненавистью смотрела на меня в суде на протяжении нескольких дней. Я бы узнал вас по одному только взгляду…

Брин тоже никогда не забыла бы его, но совсем по другой причине. Габриэль Д’Анжело был самым важным мужчиной в ее жизни. Он разбудил что-то необъяснимое в глубине души восемнадцатилетней пухленькой и немного застенчивой Сабрины, и это наполнило ее ночи фантазиями на долгие годы вперед.

Те же самые фантазии вернулись в ее сны с той поры, как неделю назад она снова встретилась с ним.

– Брин, как поживает ваша мама?

Она настороженно посмотрела на него.

– Почему вы спрашиваете? – с опаской спросила она.

Он пожал плечами:

– Может быть, потому, что мне интересно?

– Мама в порядке. Два года назад вышла замуж. Счастлива.

– Хорошо. – Он кивнул.

– Габриэль, если вы таким способом пытаетесь загладить вину…

– Нет, – резко оборвал ее Габриэль. – Черт побери, Брин, у меня нет абсолютно никакого повода испытывать вину. Сожалею ли я, что отчасти виноват в том, что в вашей жизни произошли серьезные изменения? Да, сожалею. Но главный виновник – ваш отец. Сожалею ли я, что он умер в тюрьме несколько месяцев спустя? Да, конечно, – хрипло произнес Габриэль. – Но не я отправил его туда. Он сам довел себя до тюрьмы своими поступками!

Да, он говорил правду. И в глубине души Брин никогда не простила этого отцу.

– Вы поцеловали меня за день до его ареста! – словно обвиняя, напомнила она ему.

Габриэль на миг закрыл глаза, затем вновь открыл их.

– Я помню. В тот вечер я уже все знал и чуть не проговорился вам. В полиции мне приказали держать язык за зубами.

– Я не верю, – задыхаясь, произнесла она.

– Я хотел встретиться с вами, Брин. Несмотря на советы адвокатов, я пытался разыскать вас после ареста отца, во время процесса, после процесса. Я пытался, Брин! Я хотел объяснить, что никогда не желал вам зла, – пылко заверил он.

– Вы причинили мне боль!

– У меня не было выбора!

Возможно, это и правда, но Брин ненавидела Габриэля за его молчание. Ненавидела его за тот поцелуй. Ненавидела за то, что на следующий день он разбил ей сердце…

– Я не желала вас видеть или слышать. – Она покачала головой. – Вы не могли мне сказать ничего хорошего.

– Я догадался, – тихо произнес он.

Она сделала глубокий вдох.

– Что нам делать теперь?

Габриэль взглянул на нее из-под полуопущенных век.

– Решать вам! Чего бы вы хотели?

Брин хотела его – на этом мраморном столе. На диване. У стены. Ей было все равно где, лишь бы Габриэль продолжил то, что они начали тогда в машине. Брин желала Габриэля и отчаянно ненавидела себя за это. Она вновь облизнула губы.

– Я должна знать – эти последние дни нашего с вами общения были частью какого-то извращенного плана? Актом возмездия за то, что мой отец…

– То же самое могу спросить и у вас! – хриплым голосом закричал он. Его карие глаза светились от гнева, губы были поджаты, а вена на виске отчаянно пульсировала. Его тело напряглось, он разжал кулаки и схватил отставленный ранее в сторону стакан виски, чтобы одним залпом опорожнить его.

– Мои братья даже настаивают на этом!

– Тогда спросите, черт возьми, – нервно выпалила Брин.

Он настороженно посмотрел на нее.

– Хорошо. Брин, зачем вы сделали это? Зачем приняли участие в конкурсе, организованном человеком, который помог упрятать вашего отца за решетку?