Сделай ставку и беги

– Ваня, но мне же тоже надо устраиваться, – она вдруг неуверенно хихикнула. – Ты подумай, я еще и оправдываюсь!

– Потому шо виновата! Вот ответь: ты его любишь? Да или нет?

– Ваня, иди к черту! Твой бы темперамент да в мирных целях.

– Нет, только прямо: да или нет? Тогда повешу трубку.

– Не-ет! И не хочу больше никого любить. Меня пусть любят, пылинки сдувают. А я в этот детсад отыгралась… Мама, могу я поговорить?!…С дед Пихто!.. Всё, Ваня. Вот передо мной подвенечное платье и билет на поезд – на вечер. Я уезжаю в Омск к жениху. Он у меня нежный и сексуальный.

– Какой еще?…Да ты проститутка! – прогремел Иван. Короткие гудки были ему ответом.

– От падлы бабы! На всё готовы, лишь бы побольней! – Иван матюгнулся. Тело его подалось вперед. Руки с силой обхватили подлокотники кресла. Вскочив, крупными шагами заходил по комнате. Он искренне чувствовал себя брошенным.

Вновь зазвонил телефон, – такси ждало внизу.

Что ж, в самом деле, – счет пошел на часы.

– На вокзал, – неприязненно бросил Листопад, усаживаясь в машину. Его непрерывно потряхивало, губы что-то шептали, и с них то и дело срывался мат, заставляющий водителя встревоженно коситься.

– А вот хрена ей, а не замуж! – вдруг прорычал Иван. – Сворачивай к мосту.

– Куда именно? – уточнил водитель.

– На кудыкину гору! Замуж она захотела. Я вам устрою адскую свадьбу. Пошел, сказано!

Машина, понукаемая беспокойным пассажиром, рванула с места.

* * *

Такси въехало под арку кирпичного дома, остановилось у одного из подъездов.

– Ждать! Я тут вещичку одну заберу. Вместо себя портфель оставляю, – коротко бросил Листопад, выскакивая из машины. Знобкий вечер пахнул в Ивана сыростью.

Он вернулся к водителю.

– Какое-нибудь одеяло есть?

– Да вообще-то…

– Давай.

Шофер, поколебавшись, вышел, раскрыл багажник, отодвинул ящик с инструментом, выудил из-под него потертое верблюжье одеяльце, излучающее аромат бензина.

– Сойдет, – Иван выдернул одеяло, на ходу встряхнул пару раз.

Взбежал на четвертый этаж. Не давая себе времени одуматься, позвонил. Дотронулся до виска, – вена пульсировала сумасшедшими толчками. Всё в нем неистово дрожало. К жениху она собралась, профура!

В квартире оставалось тихо, – стало быть, Вика ушла, а глуховатая мать, видно, сняла слуховой аппарат и звонков не слышит. Он позвонил еще раз, – более требовательно. И чем более очевидным становилось, что трезвонит он в пустоту, тем с большей яростью жал он на звонок. Заскрипела цепочка на двери напротив. Выглянула всклокоченная старуха.

– Испарись! – Иван обернулся яростно, и противоположная дверь сработала захлопнувшейся мышеловкой.

Зато чудесным образом ожила викина квартира.

– Ваня! Прекрати названивать и убирайся! – раздалось изнутри. Грудь Ивана сдавило от радости: всё-таки она оказалась дома.

– Открой! – потребовал он. – Надо переговорить.

– Уходи! Ты и так шумишь на весь подъезд. Хочешь дождаться, когда кто-нибудь вызовет милицию?

– Та пусть себе вызывают.

– Угу! Тебе сейчас самое время в милицию загреметь. Убирайся, Иван. Я тебе по телефону всё сказала.

– Так потрудись сказать то же – в лицо. Или – заподло дверь открыть?! – Иван с силой пристукнул ногой.

– Сломаешь.

– Сам сломаю, сам починю! Открой же. Или хочешь, чтоб я на весь подъезд сказанул про нас с тобой?!

Голос его загремел нешуточно. Послышались звуки шлепанцев на верхнем этаже. Из соседних квартир никто не высовывался лишь по одной причине: робость мешала преодолеть любопытство.

Иван, размахнувшись, ударил по двери подошвой ноги. Обивка порвалась, доска треснула, готовая сломаться от следующего удара.

Дверь распахнулась изнутри. Виктория, в легком домашнем платьице, с разметавшимися рыжими волосами, подрагивая ноздрями, перегородила собой вход в квартиру.

– Да что ж ты, наконец, за идиот?!..

Потемневший взгляд ее перехлестнулся с восхищенным Ваниным.

– Никому не отдам! – коротко произнес Иван.

Он захлебнулся от восторга. Рывком расправил верблюжье одеяльце и, прежде чем Вика среагировала, подхватил ее на руки.

– Да ты!.. Я даже без ключей. И без документов.

Не отвечая, Иван сжал в ладони стоящую на тумбочке женскую сумочку, ногой захлопнул дверь.

– Не смей, тать!.. Есть же границы. Помогите! – взвизгнула она. – Господи, что ж ты делаешь?

– Невесту краду! – клокочущим голосом ответил он.

Прижимая к себе, зашагал вниз. Прямо с ношей на руках Иван втиснулся на заднее сидение. Растерявшийся таксист смотрел на извивающуюся полуголую «вещичку», что с трудом удерживал шелапутный пассажир.

– Немедленно отпусти. Слышишь, я тебя сдам в милицию! Я ж, считай, без всего, дурак, – зло бросила Вика.

– Гони, – коротко потребовал Иван.

– Не смейте! Вы будете соучаст!… – пискнула она.

– Гони, сказал! – высвободив левую руку, Иван долбанул ею по спинке водительского сидения так, что водителя едва не ударило лбом о баранку. – Или полтинник сверху, или выкину на хрен!

Проклиная минуту, когда взял чумового пассажира, таксист завел двигатель, размышляя, каким маршрутом поехать, чтоб по пути оказалась милиция.

– Имей в виду, не отпустишь, – я тебя сдам! – пообещали сзади.

– Люблю!