Счастливый Феликс: рассказы и повесть

Все произошло так, словно никак иначе свершиться не могло. Позвонил в дверь – уже без повязки, только шрам на виске был заклеен пластырем. «От меня больницей разит. Я не был дома». За окном темнел ноябрь; ветер свирепо гонял листья по сухому тротуару, только какое Стелле дело до него – Виталик был рядом, ее Виталик: жаркий, шалый, глаза сумасшедшие. Взрослое имя Виталий было ему велико, не подходило; про себя звала: Мальчуган.

Он приходил всегда внезапно, коротко предупредив по телефону. Радость – мука – смерч по имени Мальчуган. Однажды, проводив его, села на табурет в прихожей и схватилась руками за голову: старая дура, что я делаю?! Во что ввязалась, и… как я без него проживу?! То, что предстоит «без него», для Стеллы не оставляло сомнений.

Ничего подобного со Стеллой раньше не происходило. Наваждение, безумие; солнечный удар, случившийся темной дождливой ночью. Никому о таком не расскажешь. Подруг-наперсниц у Стеллы не было – оттого, наверное, что в избытке водились друзья: одноклассники, однокурсники, сотрудники.

Муж угадал или почувствовал что-то – стал бывать редко, предварительно звонил; вопросов не задавал.

Стелла непроизвольно покосилась на телефон: Мальчуган молчит четыре дня, они не виделись полторы недели. Жил он, как сам объяснял, «на птичьих правах» у дальней родни, без телефона. «С женой мы разошлись», – упредил незаданный вопрос.

…Однако рассиживаться некогда – пора было ехать в управление. Выяснить, подписаны ли бумаги, и… вдруг он там, мало ли?..

Посмотрев на часы, привычно быстро собралась: легко коснулась пудрой лица и смахнула лишнюю, чуть подкрасила губы. Черт, к помаде быстро привыкаешь, теперь уже странно представить, как это – выйти с ненакрашенными губами; словно в халате. Нахмурилась в зеркало, потом улыбнулась. Морщинки появились и пропали – мимические, ничего страшного. Синяков под глазами никогда не замечала – недосып, не иначе; про «иначе» думать ох как не хотелось. Модные черные брюки, жемчужного цвета джемпер, сизый мохеровый шарф и пальто, конечно: в дубленке сваришься.

Пока добралась, редкий снежок начал густеть, повалил уверенно, поднялся ветер.

В управлении Стелла зашла в туалет подкрасить ресницы. Из-за стены, где обычно собирались курильщики, слышался оживленный разговор.

– …Все же не девочка, – укоризненно пенял женский голос, – должна соображать.

– Да уж, – согласился другой, тоже женский, – говорят, там бурный роман, а дома жена и семеро по лавкам.

Кому-то кости моют, равнодушно подумала Стелла, приступая ко второму глазу. Голоса вроде незнакомые.

– Я тебя умоляю, – первая заговорила громче, и Стелла насторожилась – у кого-то она слышала эту развязную фразу, – я тебя умоляю, бабе полтинник, у нее внуки!.. А туда же, хвостом вертеть. Он же, по сравнению…

– Тише; мало ли…

Женщины заговорили тише. Лампочка в туалете была тусклая – экономика должна быть экономной, – поэтому Стелла вплотную придвинулась к зеркалу.

– Кто, жена? – голос опять зазвучал громче.

– Я тебя умоляю, – в ответе слышалось раздражение, – кто еще, папа римский? Жена, конечно. Заявилась прямо к парторгу: воздействуйте, мол, помогите: семья рушится…

Комочек туши бесшумно скатился в раковину. Рука замерла.

– …с Урала, кажется. Ну, и решил делать карьеру по всем фронтам.

– В каком смысле?

Та, которая умоляла, понизила голос. Теперь доносились отдельные слова, обрывки фраз, но Стелла больше не вслушивалась. Руки почему-то дрожали, чушь какая. Она поправила волосы, яростно откинула крючок и пошла по коридору, не оборачиваясь.

Секретарша директора – кримпленовый костюм, парикмахерские завитки, духи «Серебристый ландыш» – то и дело прижимала к носу платок:

– И где я подхватила?

– Шли бы домой, – посочувствовала Стелла.

– Досижу – всего ничего осталось; а дома ноги с горчицей…

Прервав мечтания, Стелла кивнула на закрытую дверь:

– У себя?

Та помотала головой.

– У парторга.

– Это надолго, не знаете?

– Как получится, – последовал непонятный ответ.

– Люсенька, – стараясь не накаляться и ненавидя себя за просительные интонации, продолжала Стелла, – как там с нашей сметой, он подписал?

– Я не в курсе, Стелла Константиновна, – Люсенька застенчиво высморкалась, – вы лучше сами…

«Две недели тянется эта бодяга, – с досадой думала Стелла, – сколько можно? Ты, клуша, должна была передать мою заявку на подпись и не передала». Сидеть с простуженной Люсей было бессмысленно, и Стелла вышла. Хлопали двери. Несколько человек ждали лифт. Встречая знакомых, Стелла приветливо улыбалась, иногда обмениваясь короткими фразами. Тайная надежда случайно встретить Виталия ни на чем не основывалась – нечего ему делать в управлении, он обычно торчит в лаборатории. Заглянуть в библиотеку?.. На двери была приклеена бумажка: «Санитарный день».