Счастья и расплаты (сборник)

Петь от имени молчащих,
быть их голосом всегда,
это как в таежных чащах
дарят голос поезда.

Может, можно отмолчаться,
не переча, не дерзя,
от высокого начальства,
а от совести нельзя.

Голос есть всегда для песни
у парней и у девчат,
чтоб их совесть спела, если
чьи-то совести молчат.

Где ты, Катя Яровая?
Ты, как раньше, не одна,
хрупкой песней прорывая
расстоянья, времена.

Дочка Екатеринбурга,
крещена в Урал-реке,
русской песни Сивка-бурка,
пела ты в Америке.

Да, гитара не горласта,
но слышна, хоть и тонка,
может быть, слышней гораздо
паровозного гудка.

Нас ничем не испугаешь,
если в нас поют, болят
до сих пор и Саша Галич,
и Володя, и Булат.

Только исповедь гитары
чуть не с кровью из горла
выжмет слезы у Самары,
и всплакнет Йошкар-Ола.

Все услышат Пермь, Саратов
и капризная Москва,
если души нам царапнут
настоящие слова.

Барды русских полустанков,
в Праге чувствуя беду,
пели песни против танков
в шестьдесят восьмом году.

Ты, Россия, не успела
спеть про все и обо всем.
Ты сама себя не спела,
но мы все тебя споем!

2008

Алексей Ивантер 1961

Что за жизнь моя, Ивантера,
хоть и разница больша?
Жили недопровиантенно,
лишь бы в нас была душа.

Родились мы несвободные,
и до рези в печени,
по свободе мы голодные
и по войску певчему.

Наслаждались диалектами,
уважали черствый хлеб,
генеральные директоры
наших собственных судеб.

Нас учили Нюра с Марфою,
Кейлис Борок и Барлас
то, что совесть – штука маркая.
За ней нужен глаз да глаз.

Вроде ничего таковского
мы не сделали, сплошав,
чтоб сейчас упрек Тарковского
прозвучал у нас в ушах.

Как бы Маша с Олей гаркнули
на запутавшихся нас,
если б стали олигархами!
Женами нас Боже спас.

Но и Машина и Олина,
став родной и нам, родня —
их приданое, и Родина,
у тебя и у меня.

2011

Евгений Шинкарев 1981–2010 Детский человек

Он в двадцать восемь лет покончил самоубийством, что было ударом и для всей его семьи и любимой им девушки, с которой они собирались пожениться.

Еще один прекрасный мальчик
себя убил, как сирота.
Была бы жизнь к таким чуть мягче —
и вся бы жизнь была не та.

Нас хладнодушие позорит,
когда хоть кто-нибудь забыт.
Самоубийственно позволить,
чтоб кто-то был собой убит.

Когда б умели мы, поэты,
чей жребий издавна рисков,
отшвыривать все пистолеты
от колотящихся висков!

Когда б, в морских узлах не петря,
но с древним фершалским чутьем,
мы вытянули всех из петли
в больном отечестве своем!

Грядущее бы изменилось,
нам выдав буйный демовзрыв,
и нам бы оказало милость,
нас гениями задарив!

Как устоять, о Провиденье,
в пустую пропасть не ступя?
Но гений сам – произведенье
уже не Бога, а себя.

2011