Счастье Зуттера

В твоих глазах застыла неприкрытая паника, ты не мог ее скрыть никаким Pinot grigio, никакой виноградной водкой. Почему она не повесилась как следует? — читал я в твоих глазах. Почему ее не приговорили к пожизненному заключению? А ты, Эзе, еще и способствовал смягчению ее наказания! Как мне жить с этим? Что будет с моим искусством? Что станет со мной? Хорошо, ее в конце концов вышлют из страны. Но что произойдет до этого? И что она будет делать потом? Что натворит, прежде чем убраться отсюда?

— А что думает по этому поводу Леонора? — спросил я.

— Ты же ее знаешь, — глухо ответил он. — Лео есть Лео. Мы возьмем к себе Зиглинду. Зигги.

— Девочку, — сказал я.

— Ей уже восемь лет.

— Чем она увлекается?

— Музыкой, — не без гордости ответил ты. — Играет на скрипке. Очень талантлива. У меня нет слуха, я не могу оценить ее игру, но Лео может. У нас с ней нет детей.

— Ты, значит, теперь отчим. Поздравляю.

Ты скривился, словно съел лимонную дольку.

— Боюсь, — сказал ты, — как бы этим талантом не пришлось заниматься мне. Я не умею возиться с детьми. Зато Лео умеет.

Зато Лео. Ясно, откуда ты ждешь помощи в беде. Тебе не совсем ясно, чего Лео хочет от Ялуки. Благодарности?

— Худшие вещи на свете совершаются из благодарности, — сказал я.

— Ты умеешь меня успокоить.

— Я этого совсем не хотел.

— Тогда скажу тебе только одно: Лео — это человек.

— Она могла бы дать тебе отставку.

— Могла бы устроить скандал. И знаешь, почему она этого не делает? Потому что она — человек!

— Раз она человек, то ты еще добьешься успеха.

— Я полагал, ты знаешь ее лучше. Леонора и я уже тридцать лет вместе и знаем друг друга вдоль и поперек. Нам довелось пережить не только это. Это просто чудо, что она все еще меня любит. Без этого чуда меня уже не было бы. Меня бы давно расстреляли.

— Спасибо за ужин, — сказал я. — Думаю, я еще напишу тебе.

— Только не в газету.

— О вас — никогда в жизни.

— Эзе, — сказал ты, — твоя статья была — высший сорт. В этом с тобой никто не сравнится. Ты тоже человек. Иначе я не стал бы перед тобой исповедоваться. Даже не знаю, как тебя благодарить. Ничто человеческое тебе не чуждо.

— Если ты хотел сделать мне комплимент, то знай: человек — животное совсем не доброе.

— Мне ли этого не знать, Эзе, — улыбнулся ты. — Тогда спокойной ночи, и передавай привет Руфи. Вызвать тебе подъемник?

— Нет, я с удовольствием пройдусь пешком, надо подышать свежим воздухом.

И мы наконец искренне рассмеялись, Йорг.

24