Читаем Счастье Зуттера полностью

И вот туманным октябрьским днем в «доме раздумий», построенном в стиле старого датского модерна, собралось человек тридцать, в том числе много бывших обитателей «Шмелей». Некоторые из пришедших были Зуттеру незнакомы, он предположил, что это друзья Руфи из ее прежней, добрачной жизни, о которых она предпочла ему не рассказывать. И еще там была Леонора, о ней в свое время он тоже не все рассказал Руфи.

Как раз тогда у Руфи начались бессонные ночи, а его мучил всего лишь межпозвоночный диск. Чтобы избавиться от боли, он решил посещать сеансы дыхательной гимнастики у Леоноры, по совету Руфи. Она часто перезванивалась с бывшей обитательницей «Шмелей», та помогала ей по ночам «дышать с болью» или «дышать в боль». Но Зуттер не предполагал, что между ними существовала особая близость. Это выяснилось только на поминках. По словам Фрица, в свою последнюю ночь, перед отъездом в Сильс, Руфь позвонила Леоноре и попросила ее ни о чем не спрашивать, а только слушать. Она поставила для нее пластинку «Weary Blues», «Усталый блюз», где Джонни Ходжес играет на саксофоне, а Дюк Эллингтон аккомпанирует ему на фортепьяно. «Может, именно эту музыку надо послушать и на поминках», — сказал Фриц. С отчужденным видом Зуттер принялся искать этот блюз в коллекции пластинок Руфи. Она и впрямь там была, но, как он и думал, относилась к давно прошедшему периоду увлечения Руфи подобной музыкой. В последние недели он видел ее только погруженной в «Реквием» Моцарта. «Я купаюсь в музыке, — говорила она, — готовлюсь в дорогу».

«Weary Blues» он слушал на поминках в первый и последний раз и потом передал пластинку Леоноре, но разговаривать с ней не стал. Она привела с собой своего бывшего мужа, художника Йорга Бальмооса. Он явился без своей второй жены, калмычки, которая ради него убила своего первого мужа и была приговорена к двум годам тюрьмы. Зуттер писал об этом, но многое из дальнейшей жизни этих людей оставалось ему неизвестным. Предупредительность Йорга он оставил без ответа. Слава этого человека поблекла, но он все еще был розовощек и носил маску бонвивана. Его близко посаженные глаза и напоминающий клюв нос с горбинкой производили неприятное впечатление и никак не вязались с представительной внешностью преуспевающего художника и прической под римлянина. Зуттер признался себе, что продолжающаяся близость этого человека с Леонорой ему не по нраву. Сближение Леоноры с Руфью, а также эта таинственная история с «Weary Blues» еще больше охладили его. По рукопожатиям дюжины людей, просивших его принять «их соболезнование», он чувствовал, что и они не верят в искренность его скорби. Мужчина, жена которого покончила жизнь самоубийством, не вызывает у людей особого доверия.

На поминках он все время посматривал в сторону фройляйн Баццелль. В длинном черном платье, с плетеной сумочкой на коленях, она сидела, выпрямившись, на маленьком датском стуле и со сдержанным уважением слушала речь Фрица. Он изрекал свои истины из-за букета белых каллов, который он сам же и принес. Вид у него был самодовольный. Добрая воля вкупе с сильным чувством буквально сияла из каждой поры его испещренного тысячами морщинок лица. Он не отрицал права Руфи умереть так, как она считает нужным. В то же время он возмущался ее смертью и отказывался хладнокровно смириться с ней. Именно как христианин он не принимал веры в правоту смерти. И приводил в пример того, кто не только разделял неверие его, Фрица, в смерть, но и отдал жизнь во имя этого неверия. Своего Иисуса Фриц заставлял отвечать за все наши человеческие несчастья. Он не апеллировал к чувству жалости. Речь шла о более высоких материях. Но Фриц не воздавал хвалу и тому, что ожесточает сердца. Он недвусмысленно призывал присутствующих предаваться безграничной и в то же время гневной печали. Не стесняйтесь спорить с Богом, говорил он.

Зуттер не знал, чему верить, слушая эту страстную проповедь. Но он верил в искренность слез, что текли по спокойному лицу фройляйн Баццелль. Сколько будущих знаменитостей приютила она в своем пансионате, когда те еще только скромно начинали свой путь наверх и зависели от доверия своей неутомимой, реалистически смотревшей на вещи почитательницы. Она заботилась о телесном благополучии великих умов, но почти не уделяла внимания собственному телу, которое все тощало и утрачивало признаки возраста. Руфь уважительно называла ее «горной козочкой». Когда добивавшиеся европейской известности умы меняли ее пансионат на фешенебельный «Вальдхаус», так как предлагаемый ею комфорт постепенно переставал соответствовать их растущим потребностям, она не сердилась на них за это. Чтобы поднять себе настроение, она уходила в горы, рвала дикие нарциссы, целый букет, и распределяла цветы по комнатам оставшихся ей верными гостей.

Перейти на страницу:

Похожие книги