Счастье-то какое!

Леся морщится, пытаясь справиться с наваждением. Раньше такие мысли ей в голову не приходили. Раньше ей казалось, что она сильная. Ну, по крайней мере, живучая. Что она всех вытянет на своей шее – и маму, и Андрея, и Миланку. А если шея переломится, она вцепится в них руками и ногами и будет тянуть, тянуть, пока не дотащит их до суши, до счастливого будущего, которое обязательно ждет ее и ее детей. Каким было это будущее? Леся не знала, она не задавала себе таких вопросов. Но она знала, что оно обязательно наступит. Иногда ей виделся директорский кабинет, в кресле которого важно сидел возмужавший и солидный Андрей. Иногда она видела Миланку, рассекающую по миру с мужем-миллионером и маленькой собачкой и говорящую на пяти языках. Видела себя в столовой санатория (они туда ездили с мамой, когда Лесе было пять лет), обедающую вместе с другими отдыхающими – умиротворенную и преисполненную собственного достоинства. Она съест только суп и салат, а от второго и десерта откажется, потому что дети перед отъездом до отвала забили холодильник в ее номере. А сейчас Леся не видит ничего. Маленькие цифры, путаясь, выпрыгивают из Лесиной головы, сбиваются в стайки и мельтешат перед ее глазами, не давая разглядеть, что там, впереди…

В кастелянскую заходит Валентина – старшая медсестра – и отрывает Лесю от грустных раздумий.

– Вот, – кладет на стол перед Лесей пакет с пирогами и конфетами, – помяни моего Коленьку, сегодня полгода ему. И деткам отнеси, пусть помянут.

У Валентины полгода назад умер муж. Леся помнит этот факт только по той причине, что их заставили скидываться по триста рублей на похороны.

– Спасибо, Валя, помяну, – покорно отвечает Леся и косится на пакет. Конфеты шоколадные – это хорошо, Миланка будет счастлива. – Ну как ты? Отошла маленько?

– Отошла, – Валентина ищет взглядом, куда присесть, но не находит, а потому отвечает коротко: – Что делать, надо жить дальше. Вот Сашке моему пенсию по потере кормильца назначили. Пятнадцать тысяч. Как-то будем жить.

– Сколько? – переспрашивает Леся.

– Пятнадцать.

Леся считает молниеносно. Пятнадцать плюс пятнадцать да еще двенадцать. Сорок две. Кредит она брала без поручителей, а взять с нее нечего – квартира записана на мать.

5.

Работа у Леси для такого дела – лучше не придумаешь. В туберкулезном диспансере многих больных лечат изозидом. Леся в точности не знает, что именно содержит это лекарство, но, по слухам, оно очень токсичное. Не раз слышала жалобы больных, мол, лечат от одного, а в результате калечат другое. Всем работникам больницы тоже раз в неделю колют этот самый изозид – в небольших дозах, для профилактики. Санитарка тетя Галя говорит, что это их всех государство «хочет потравить». Но Леся так не считает – кому они нужны, травить их еще. Сами помрут. Как Леся, например…

Леся часто видит, как дежурная медсестра с вечера кладет пачку изозида на пост, на специальную полку для лекарств. Утром она раздаст эти таблетки больным и уйдет домой, а до утра и не хватится.

В конце смены Леся идет на пост. Страшно. Чувствует себя героиней фильма и воровкой одновременно. Вот эта полочка, за стойкой. Нужно только зайти за нее, протянуть руку и взять пачку. Леся оглядывается и быстро заходит за стойку. Дрожащей рукой берет упаковку изозида и прячет ее в сумочку. Выходит, снова оглядывается. В самом конце коридора на скамейке сидит старушка, очередная мать зэка. Почти все старушки в их больнице – матери зэков. Сыновья приходят с зоны и одаривают матерей горячим сыновним туберкулезным поцелуем. Спустя несколько месяцев мать отправляется в больницу, а сын – обратно на зону или в ту же самую больницу, доживать, дохаркивать свой век.

Старушка на Лесю не смотрит, смотрит в окно. Может быть, ждет сына или просит бога о смерти. Леся почти бежит по коридору. Выходит из диспансера, идет по деревянному настилу вдоль стройки… Вот уже и остановка. Сегодня Леся в последний раз потратит двадцать восемь рублей на проезд. Так будет лучше для всех. Абсолютно для всех.

Дома Миланка пристает к Андрею, не дает ему делать уроки. Приход матери вызывает у Миланки щенячий приступ восторга.

– Мама пришла! Мама пришла! – выплясывает она вокруг Леси. – А ты что принесла? А мы в садике делали знаешь что? Поделки! А принесла Мишку Барни? Ксюше сегодня мама принесла! А еще знаешь кто к нам приходила? Елизавета Григорьевна! Она нам пела песенку и играла на пианине!

– Милана, ну дай маме разуться-то хоть! – отгоняет Миланку Леся.

На кухне она отдает Миланке гостинцы. Миланка тут же принимается их уплетать.

– Эй, оставь Андрею! И бабушке оставь, – наставляет Леся.

– Оставлю, – с набитым ртом обещает дочь и разворачивает новую конфету.

На кухню приходят Андрей и мать.

– Я тут макароны с фаршем пожарила. Фарш ничего, нормальный. Поешь? – спрашивает мать у Леси.