Счастье-то какое!

Ночь на седьмое января выдалась самой холодной за зиму. Старческий сон – уже не тот. Да и клен, насквозь промерзший, до утра стучал в окно на втором этаже, будто звал Лидию Яковлевну выглянуть, подивиться нежданному чуду. Ровно в шесть с облегчением зазвонил будильник. За окном, заставленным фиалкой и геранью, открылось удивительное: посреди заледеневшего двора, от подъездов до самой стоянки, разлилось горячее море, исходившее паром. Обильно валил снег, и крупные хлопья, падая в кипяток, моментально плавились и исчезали. Кусты акации и сирени между подъездами быстро покрывались белоснежными колючими бородами, которые обваливались под собственной тяжестью и отрастали снова. В квартирах дома номер шесть по улице Кулакова заметно похолодало. Едва позавтракав, Лидия Яковлевна принесла к окну любимый венский стул и раздвинула горшки с цветами – для лучшего обзора. Пора занимать пост – может, сегодня повезет.

Вторым в подъезде просыпался староста, Петр Михалыч. Ветеран трех войн, на пенсии он работал охранником в местном продуктовом магазине и даже в выходные соблюдал режим дня. В семь утра он выходил с дымящейся чашкой чая выкурить первую сигарету. Увидев горячую, набегающую волнами воду, Петр Михалыч схватил телефон и убежал звонить по инстанциям, оставив чай остывать на мерзлой скамье под окнами.

Через полчаса, сжимая в одном кулаке два поводка, спустилась Сонька-собачница. На тонкой цепочке медленно вышагивал боксер, а вокруг него, норовя спутать лапы товарища кокетливым красным шнурочком, петлял и подпрыгивал от утреннего нетерпения йорк. Выгул чужих собак давал Соньке скромный, но регулярный доход. Своих питомцев у нее отродясь не водилось, однако же попеременно в ее квартире проживали беглецы и прочие подобранцы всех мастей, которых она возвращала или пристраивала в любящие руки за скромное вознаграждение. Тем и жила.

Выйдя из подъезда, Сонька увидела море и остановилась. Оглядевшись в поисках обходного пути, она заметила что-то интересное под лавкой. Присев пониже, Сонька протянула руку и позвала:

– Ну-ка, кого тут у нас принесло прибоем?

Заинтересовать Соньку можно было только наличием хвоста и полным отсутствием дома.

Дверь снова распахнулась, и появилась Ольга, на ходу чеканившая:

– Сначала – в поликлинику за справкой, потом – сразу в школу. Ясно?

– Ну мам, – следом за ней, нога за ногу, ковылял ее Федька, – всё равно не успею к первому уроку. Завтра пойду.

– Не мамкай! Пропустишь контрольную – вылетишь. Шапку надень! – Ольга резко прервалась. – Боже, как же я к машине пройду, всю стоянку залило! То-то я смотрю, в квартире – как в холодильнике.

– Мам, ты только посмотри!

– Да я вижу, вижу, похоже, придется идти на трамвай. – Вода плескалась у самых колес их машины и продолжала прибывать.

– Что? Да нет же, сюда смотри! – Федя уже сидел рядом с Сонькой, а на руках у него, мелко подрагивая, сидел молодой рыжий такс. – Новый знакомец?

– Ага, – кивнула Сонька, – похоже, кипятком загнало к подъезду. Я его уже видела несколько дней назад. Без ошейника: либо выкинули, либо беглец. Объявлений о пропаже до сих пор нет. Похоже, мой клиент.

– Ма-а-ам? – Федька с трудом оторвался от собаки и перевел умоляющий взгляд на мать.

– Даже не думай. Ты один, с твоими потребностями, превышаешь все мои возможности. Вперед, на прием опоздаешь. Всего доброго, Соня.

– Пока.

Рассвело. Снегопад утих, и нечаянное море приобрело черты Северного морского пути после прохода ледокола. Появился человек с инвентарем, и следующие несколько часов изредка слышно было лишь пластиковую лопату да трудный надсадный кашель.

В десять во двор заехал цветной фургон с цифрой канала на боку. Съемочная группа! Лидия Яковлевна спешно покинула свой пост, схватила пальто и бросилась к двери. Подумав, вернулась и повесила пальто назад: пора доставать из дальнего шкафа нарядную шубу. Да и прическу сделать не помешает.

У подъезда, пританцовывая на морозе, стоял Петр Михалыч. В углу рта, пуская дым ему в глаз, тлела вторая, дневная сигарета.

– Утро доброе, Лидия Яковлевна. Видали? По телефону тренькает, работничек. – Он кивнул в сторону дворника. Узкая дорожка, прокопанная от стоянки до первого подъезда, символизировала результат нечеловеческих усилий в течение утра.

– М-да, не стахановец.

– А вы куда в такой холод?

– За ряженкой. А телевизионщики у нас где?

– Кого-то допрашивают вон у последнего подъезда, у елочек. Полчаса ракурс выбирали.

– Нинка! – Лидия Яковлевна от досады всплеснула руками. – Да чего ей знать, она в соседнем доме живет, а окна у нее вообще на другую сторону! Безобразие.

– Лидия Яковлевна, давайте я вам за ряженкой схожу, а вы пока тут подождите. Вдруг они еще кого искать будут, кто больше видел.

– Ох, вот спасибо!

Но, поговорив с Нинкой, съемочная группа погрузилась в фургон и уехала. Сама Нинка тоже исчезла. Зато пришли пятеро в оранжевом и начали неуверенно ковырять лопатами густую смесь мокрого снега и льда. Посреди двора образовался чистенький пятачок, на котором снова собиралась вода.