Счастье по ошибке

Лина искала целителей, а Алик обещал и обещал высшим силам измениться за возможность избавиться от страданий и еще пожить. Но ему становилось только хуже. Иногда казалось, причины страданий заключены где-то совсем рядом, прямо под рукой. И нужно только вычислить «врага» и уничтожить, чтобы болезнь повернула вспять. Лежа в постели, Алик навязчиво рассматривал люстру, представлявшую собой сооружение из пяти изогнутых завитком стеблей, которые заканчивались повернутыми к потолку цветочными чашами. Каждый завиток был украшен дугообразной веткой с затейливым зазубренным трилистником на конце. Алику не давали покоя трилистники. «Зачем эти жуткие клювы? Зачем эти острые перья?» – томился он, не в силах отвести взгляда от ненавистного декора.

– Лина! – хрипло и глухо крикнул в глубину квартиры.

Прибежала жена.

– Нужно убрать этих птиц, – сказал Алик, глядя на потолок.

Лина проследила его взгляд.

– Это не птицы, Аличка, – возразила. – Это листики. Для красоты.

– Все равно птицы, – заупрямился Алик. – Убери их. А то я никогда не поправлюсь.

Отломать хрупкие дуги от толстых завитков оказалось делом нетрудным. Слесарь справился быстро. Алик с удовлетворением рассматривал люстру, лишенную декоративных излишеств.

– Мне гораздо лучше, – прошептал он, прислушиваясь к себе.

Но вскоре начался приступ кашля со рвотой. Надежда на побежденную магию «птиц» пропала. После их бесполезного истребления Алик совсем сник. В «хорошие» минуты, когда приступы не трепали его, он молча лежал, отвернувшись к стене, иногда произносил бесцветно или измученно: «Скорей бы уж…»

Болезнь прогрессировала стремительно. Алику трудно было даже говорить. Он больше не мог пользоваться ноутбуком. Он словно застыл. И только слезы скатывались иногда по заострившимся скулам из-под опущенных дрожащих век. Лина пряталась в ванной комнате и тоже плакала, включив воду, чтобы рыданиями не обеспокоить больного. Она ненавидела себя за потерю надежды, но надеяться было не на что. Алик уходил…

Он часто впадал в забытье. Но порой сознание было достаточно ясным. И перед мысленным взглядом всплывали картинки их жизни. Алик думал о Лине. Зависть к ее здоровью, а тем более к успехам совершенно перестала мучить его. «Не повезло… – вздыхал сочувственно. – Вот как оно все для нее обернулось…» И представляя их свадьбу, беззвучно плакал, жалея жену. Вспоминая свои терзания из-за ее счастливого карьерного взлета, изумлялся: как вообще могла его интересовать такая ерунда! Он просто не понимал теперь, чем именно травмировал его факт Лининой успешности. Собственное намерение догнать и перегнать ее казалось нелепой суетой по самому пустому поводу.

Он наконец чувствовал какое-то странное смирение и непривычное для себя принятие неизбежного. Еще одним новым переживанием стала благодарность неизвестно кому за периоды облегчения, дающие такую желанную передышку между приступами.

– Лин, а ты в Бога веришь? – поинтересовался он вдруг.

– Да… – кивнула Лина.

– А почему?

Она пожала плечами, раздумывая, помотала головой:

– Не знаю.

– А как ты это чувствуешь – что веришь?

– Ну… чувствую поддержку, – неуверенно ответила Лина. – И если представить, что не веришь, то все кажется бессмысленным. Да просто он есть, и все.

– А за меня молишься?

– Конечно.

– За здравие?

– И за здравие тоже.

– Это хорошо… Может, ты мне что-то такое почитаешь? Все-таки интересно…

Каждый день Лина читала Алику что-нибудь из Библии, без особенного выбора, почти что придется.

– «…Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего… – почти без выражения бормотала из Книги Премудрости Соломона. – Но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его…»

Алик слушал молча, вздыхал, но не пытался прервать.

– Чего-нибудь хочешь? – беспокоилась она.

– Нет. Читай, – возражал слабо.

Про Екклезиаста сказал:

– Маловер… вроде меня…

Чтения Евангелий, казалось, успокаивали Алика. Иногда он впадал в короткую дрему. Но потом вдруг спрашивал о какой-нибудь детали, привлекшей его внимание.

– А может, с батюшкой хочешь поговорить? – предлагала жена.

– Нет… Зачем беспокоить батюшку…

По его же просьбе Лина заказала энциклопедию буддизма и книгу о жизни Будды Гаутамы. История принца Сиддхартхи умилила Алика. На чтении об отработке кармических долгов в новых воплощениях он задумчиво изрек:

– Это хоть что-то объясняет.

Наконец ему стало словно легче. В тот день он даже сидел в своей постели, опираясь на подушки. Смотрел на Лину почти ясными глазами.

– Я ничтожество, – сказал спокойно. – Я ужасно прожил свою жизнь, – добавил, вздохнув. – И за это, наверное, расплачиваюсь.

– Ты лучше всех, – убежденно мотнула головой Лина, удерживая слезы.

– Ты слепа, – улыбнулся Алик, с трудом раздвигая сухие губы.

– Я люблю тебя. Мне другого не надо.

– Странно, – прошептал он, закрывая глаза.

В эту ночь Алик умер.

Похоронив мужа, молодая вдова целиком погрузилась в работу и карьеру. В то же время Лина «раззнакомилась» со всеми подругами.

Девушки долго злословили на ее счет. Говорилось, она подыскивает теперь мегасупруга и ровней себе их не считает.