Счастье. Двадцать семь неожиданных признаний

Обычный городской фоновый шум разорвал хохот. Мрачная мужская очередь как по команде повернулась в ту сторону, откуда он, хохот, доносился.

К противоположному берегу лужи приближалась парочка хохочущих, с синяками и отеками, лиц без определенного места жительства, бомжей то есть.

Он и она. Они были пьяны, беспечны, веселы. И, что важно, настроены самым романтическим образом. Радость их не знала границ. Они были счастливы.

Кстати, наблюдая за подобными лицами, я ловлю себя на мысли, что именно они чаще всего и бывают счастливы.

И вот эта пара подошла к скользкому противоположному ледяному берегу лужи, которую невозможно было обойти. Их хохот на несколько секунд прервался. Это был короткий период работы неповоротливой и скрипучей мысли. Надо было делать выбор.

И мужчина его сделал! Он принял решение! Смелое и единственно верное!

Резким движением он взял на руки свою беззубую, с синяком под глазом любимую и медленно стал входить в лужу.

Никто из наблюдавших эту трогательную картину не догадывался, что лужа так глубока. Сначала исчезла часть его стоптанных ботинок, а потом уровень воды поднялся выше щиколоток. Они захохотали, как только вошли в лужу, а уж когда достигли ее середины, казалось, хохот накрыл всю столицу нашей необъятной, еще не потерявшей свои куски родины.

Очередь мрачных мужчин с любопытством и, думаю, не без зависти наблюдала за этой парой.

Достигнув середины водной преграды, кавалер стал терять равновесие. Причин тому было несколько: ледяное скользкое дно лужи, нетрезвость нашего героя и, конечно же, совместный хохот, от которого их тела вибрировали, но, к сожалению, не в такт друг другу.

Супермен вдруг стал выделывать какие-то невероятные па, пытаясь удержаться на ногах. Он вел себя как истинный джентльмен, не выпуская до последнего свою даму, которая держалась за его шею, продолжая безудержно хохотать.

Но… Законы физики сильнее простого человеческого желания и человеческой воли.

В лужу они оба рухнули одновременно, окатив брызгами не успевшую отпрянуть в сторону завороженную зрелищем и остолбеневшую мужскую очередь.

А дальше… Дальше, продолжая хохотать, Ромео и Джульетта стали в этой луже плескаться. Они наслаждались первыми лучами весеннего солнца, игравшими в брызгах грязной воды, этой водой и друг другом, не обращая внимания на окружающих, загруженных своими проблемами. Они брызгали друг в друга водой, как это делают дети, купающиеся в море, и продолжали хохотать.

И лужа им казалась морем. А может быть, океаном. Они были без всякого сомнения абсолютно счастливы.

Анастасия Манакова. Теория цветной капусты [22]

– Аллоа, здраствуйти, аллоа, вы слишыти меня?

– Да, слышу! Уже говорите, пожалуйста! – Наталья начинала злиться, сметая в сумку подряд все, на что натыкалась рука на рабочем столе.

– Аллоа, я приехал, я не понимаю, ваш адрес какой? Фонтанка, 19 навигатор мне показывает.

– Да другой номер вообще! Другая сторона Фонтанки! Вы карты читать умеете или только свою карманную шайтан-арбу слышите? В чем проблема адрес-то нормально записать?

– Деушк, вы почему вообще кричите, вы кричите зачем, я что такова сделал вам? Мне написали, я приехал, вам что, надо ехать или не надо? Кричать зачем так? Триста рублей, слушай, зачем вы кричите так? За триста рублей я сам кричать могу, вам надо ехать?

Наталья немного сбавляет, в конце концов, ехать действительно надо.

– Надо, – устало говорит она «измененным голосом», как мать всегда это называет. – Адрес запишите.

Февраль в Питере злой. Сырой, резвый, до костей пробирающий, будто все возможные ветра, наполненные влагой, устраивают вечеринку внутри организма, не успевает закрыться доводчик двери до конца. Наталья пляшет в арке, не зная, что сделать сначала, – то ли перчатки обе натянуть, то ли первее добыть из дубленки ворот свитера и натянуть его по самые корни волос под шапкой, ногой одновременно пытаясь сделать так, чтобы полы дубленки не исполняли «добро пожаловать в вагон метро, осторожно, двери открыты насовсем, поедем с открытыми». «До трусов!» – раздается в ее голове игривый, густой, как пивное сусло, голос мэтра городской журналистики Гурченко, из учебного гнезда вытолкнувшего и ее, и десятки других наивных до февральской дрожи желторотых идеалистов, «да царствие же тебе небесное, добрый человек», думает она, трясущимися руками набирая телефон оператора службы такси.

– Здравствуйте! Откуда вас забрать?

– Слушайте. Девушка. Что. Вообще. Происходит. Нельзя ли прояснить? Вот по этому, будьте так любезны, адресу.

– Не поняла?

– Я жду такси, которое, очевидно, направляется по дороге в ад. Можно ли как-то скорректировать движение этой колесницы смерти?..

– Колесницы, простите, чего?!

– Смерти.

– Вам что, угрожает водитель?!

– Еще немного, и он заберет обледенелый труп и повезет его, очевидно, даже не в морг, а в крематорий, чтобы немножечко согреть.

– Переключаю вас на службу контроля качества.