Счастье. Двадцать семь неожиданных признаний

Госпожа тогда удивилась и подумала: вот странно, во многих книгах пишут, что пары распадаются так: мужчина изменяет, а женщина уходит. И вроде бы получается, что сама ушла и самолюбие спасла, но по сути-то он ее бросил. Я же всегда была неверная, но никуда не уходила. Говорила «я не изменяю – я изменяюсь», прежней твоей женщины больше нет, а мне зачем уходить? Живи теперь со мной новой, если хочешь. И все хотели.

И теперь я опять изменилась, но закончилось все, смотри-ка, по-книжному. Должно быть, там больше правды, чем казалось.

Выйдя в свет, госпожа обнаружила, что мужчины неожиданно поумнели. Раньше она появлялась, и глаза у них делались глупыми, а речи сбивчивыми, они оставляли свои дела и начинали танцевать перед ней, как олени. А сейчас только бросили на нее взгляд и продолжили умные разговоры, и отвлечь их не было никакой возможности.

А когда госпожа спустилась в метро (карета ее временно превратилась в тыкву и стояла в сервисе), какой-то мужчина чуть не убил ее дверью. Госпожа шла за ним, ничуть не сомневаясь, что он придержит для нее створку, и потому едва не пропустила удар в лицо, еле успела перехватить. Раньше такого не случалось, а теперь она будто стала невидимой, люди замечали ее, только когда натыкались, и тогда говорили: «Куда лезешь, глаза дома забыла?» А глаза, они вот они, почти такие же, может белки немного потемнели, радужка, золотая и зеленая, потускнела, а верхние веки слегка обвисли. Тяжело стало взмахивать ресницами, посылая лукавые взгляды, да и незачем.

Госпожа вернулась домой, не раздеваясь пала на ложе, грубо отослав аккуратную Наталию, и тонким розовым пальчиком, подобным лепестку вишни, оживила айфон. Фейсбук всегда отвлекал ее от тяжелых мыслей, за исключением тех случаев, когда подсовывал контекстную рекламу: «Больше сорока лет? Задумайтесь о пенсии!», «Пластические операции» и «Спорт для пожилых». Но сегодня лента была милосердна к госпоже и предложила только элитный жилой комплекс, трусы-утяжку и тренинг для дам «счастливого возраста» – это еще можно вынести. «Конечно, в старости счастья все больше с каждым днем: проснулся и ничего не болит – счастье. Болит, но проснулся в сухой постели? Безусловно счастье. Просто проснулся? И то молодец! Каждый день новая победа».

Госпожа еще немного поскроллила и вздрогнула – фейсбук самовольно запустил ролик, который опубликовал какой-то благородный господин («Старые пердуны», пробормотала дерзкая Таша, заглянувшая, чтобы предложить стаканчик белого вина – пусть и среди дня, но женщине в печали это уместно). Госпожа мысленно с нею согласилась по обоим пунктам. И вина ей хотелось, и песня была древней, как испражнения ископаемых мохнатых слонов, что бегали на могучих ногах по доисторической Земле. Невыносимое механическое диско и липучий мотив, который госпожа мимодумно подхватила соловьиным голосом: «Перечитай! “Малую землю” и “Возрождение” перечитай!» – и тут же прикусила язычок. Молодой даме никак невозможно знать городской фольклор восьмидесятых, откуда бы?

Песенка нехитрая: сначала вступает мужчина с вибрирующим козлетоном, а потом женщина – ее наилучший вклад в дуэт состоит в сияющем взгляде, который она устремляет на своего толстоватого партнера. Как блестят ее глаза (и зубы, но это неважно), как она излучает восхищение – тридцать пять лет назад это было самым главным во всей песне.

Женщины, увидев ее, сразу печалились, потому что им не на кого было так смотреть – не на этого же. И мужчины мрачнели, понимая, что многое отдали бы за такой взгляд, но от этой разве дождешься. А Наташка, даром что сопля, но раз и навсегда поняла: только так и нужно. Чтобы от тебя с ума сходили, гляди, будто все твое счастье в этом человеке. И глядеть имеет смысл лишь на того, в ком все твое счастье.

Она даже помнила, как это случилось впервые. Та школьная дискотека, на которую их, мелких, наконец-то допустили вместе со старшеклассниками. Наташка все мозги вывихнула, придумывая, что бы надеть. Стащила бы у сестры зеленую юбку-солнце, но Катька над своими вещами чахнет, как демон, тряпичница несчастная. Перебирает вечером одежду в шкафу, только увидит пятнышко, сразу вой: «Ташка-а-а, зараза, руки оторву, опять таскала!» Наташка, конечно, отпирается для приличия, но, по правде говоря, было дело – и брала, и пятно посадила. Сама Катька, как робот, никогда ничего не помнет, не порвет, не испачкает. Наташка может тоже бы так хотела: заплетать патлы в тугую косу, вещи все по плечикам-стопочкам держать, начищать сапоги каждый вечер, содержать ногти в идеальном порядке и зваться Наталией для значительности. Но вещи ее не любили, а она их не понимала.