Савва Морозов

Неожиданно для самого себя Тимофей Саввич обнаружил, что роли в судебном театре поменялись. Теперь уже рабочие стали стороной обвинения, а сам он оказался обвиняемым. Вот как много лет спустя описывал происходящее его сын: «Старик испугался. До тех пор в России настоящих стачек не бывало. А тут еще суд нарядили. Судили, конечно, не отца, а забастовщиков, но адвокаты так ловко дело повернули, что настоящим-то подсудимым оказался отец. Вызвали его давать показания. Зала полнешенька народу. В бинокли на него смотрят, как в цирке… Кричат: «Изверг!», «Кровосос!» Растерялся родитель. Пошел на свидетельское место, засуетился, запнулся на гладком паркете — и затылком об пол. И, как нарочно, перед самой скамьей подсудимых!.. Такой в зале поднялся глум, что председателю пришлось прервать заседание».[136]

Защита проигнорировала все доводы обвинителей. Она не обратила внимания на результаты расследования, проведенного судебным следователем П. Боскаревым. Она сознательно искажала показания Т. С. Морозова и условия быта рабочих; так, Ф. Н. Плевако утверждал: «Фабричная администрация, вопреки общему закону и условиям, не отапливает заведения, — рабочие стоят у станка при 10–15 градусах холода. Вправе они уйти, отказаться от работы при наличности беззаконных действий хозяина или должны замерзнуть геройской смертью, буде не переживут срока договора?» Однако на сегодняшний день в руках исследователей имеются памятные книги распоряжений Товарищества Никольской мануфактуры. Согласно этим документам, Тимофей Саввич «строго следил за температурно-влажностным режимом и не разрешал допускать колебаний температуры, нарушающих диапазон 20–22°», так как это негативно сказывалось на качестве получаемого товара. «При 10–15° выше нуля работы производить бессмысленно, поскольку нить будет постоянно обрываться, и более или менее качественную пряжу или ткань получить не удастся».[137] Помимо искажения фактов адвокаты умудрялись «…отрицать очевидное: разрушения, грабеж и истребление имущества, мотивируя это тем, что потолки, полы и стены домов остались на месте. В связи с этим в следственных протоколах появился горький вопрос: «А мог ли бы жить защитник в таком здании, в котором выбиты стекла, выбиты рамы и сбиты с петель двери, да еще зимой?».[138]

Присяжные, на разрешение которых суд поставил 101 вопрос о виновности подсудимых, ответили на все вопросы отрицательно; таким образом, обвиняемым был вынесен оправдательный вердикт. «Вышел суд, все стремительно направились в залу суда. Тут удалось услышать явственно слова господина] председателя суда: «Нет, не виновны, действовали в свою защиту». Исключением стали лишь «вожди» стачки — получив на предыдущем, февральском процессе обвинительный приговор, теперь они не могли быть оправданы, поэтому их сослали в северные губернии.

Таким образом, из 105 обвиненных в беспорядках буянов наказание понесли только трое. Остальные — 102 человека — оказались оправданы и отпущены на свободу. Единственным же виновником стачки в конечном итоге оказался… Тимофей Саввич Морозов.

Такое решение суда стало настоящей сенсацией. Правительство не на шутку встревожилось, осознав, какие последствия оно может за собою повлечь. Именно рабочие впоследствии станут удобным орудием, при помощи которого будет разрушено здание Российской империи. Более мобильное, более агрессивное, привыкшее к сплоченным действиям и лучше поддающееся агитации, чем раскиданное по всей стране, привязанное к земле крестьянство. Вскоре после окончания майского процесса «последовало высочайшее повеление, чтобы дела о беспорядках рабочих на фабриках в окружных судах производились без участия присяжных». Однако это распоряжение опоздало. Опасный прецедент уже был создан. В донесении от 6 июня 1886 года Н. И. Воронов писал о «бессмысленном и безобразнейшем» оправдательном вердикте: это «…событие встревожило власти, которые менее всего ожидали такого исхода дел, на фабрикантов навело панику и озадачило их, но на фабричных рабочих, и в особенности же на вожаков стачек и руководителей всяких беспорядков оно произвело торжество, дав вместе надежду, что и в будущем их незаконные действия останутся безнаказанными». Впоследствии опасения жандармского полковника получат подтверждение делом. Стачки рабочих, в том числе организованные извне, станут привычным явлением российской жизни, а от стачек недалеко и до демонстраций…