Саврола

Остаток ночи был потрачен на организацию войск, которые должны были выступить на заре. В распоряжении президента имелись несколько сотен преданных солдат (эти люди служили под руководством Молары в прошлой войне), семьдесят офицеров регулярной армии, чья верность была безоговорочной, оставшийся батальон гвардейцев, а также отряд вооруженной полиции. Эти преданные люди, в целом их было около четырнадцати сотен человек, собрались на открытом участке у ворот дворца. Они охраняли подходы к нему и ждали рассвета.

На них никто не нападал. «Прежде всего обеспечьте безопасность города», — такой приказ отдал Саврола, и повстанцы были заняты сооружением баррикад, которые симметрично возвышались со всех сторон. Сообщения различного содержания продолжали поступать к президенту. Лоуве, приславший поспешно составленную записку, выразил негодование по поводу восстания и уверял, как он сожалел о том, что не мог быть рядом с президентом во дворце. Как он сказал, ему нужно было срочно покинуть город, поскольку его родственник был опасно болен. Он умолял Молару поверить в провидение. Со своей стороны он был уверен, что революционеры потерпят поражение.

Сидя в своем кабинете, президент прочитал эту записку и злобно, холодно засмеялся. Он никогда не проявлял ни малейшей веры в мужество Лоуве и всегда понимал, что он будет бесполезен в момент кризиса. К тому же он был трусом. Молара ни в чем не обвинял его. У этого человека были свои достоинства. И он отлично справлялся с деятельностью в качестве государственного чиновника в Министерстве внутренних дел. Но война не была его компетенцией.

Он передал письмо Мигуэлю. Секретарь прочитал его и задумался. Он также не был воином. Было очевидно, что игра была проиграна, и ему было незачем бросать свою жизнь на ветер просто так, в порыве каких-то неясных чувств, говорил он сам себе. Он вспомнил о той роли, которую он сыграл в драме, разыгравшейся ночью. Несомненно, это давало ему некоторые права, по крайней мере право на выход из игры. Он взял чистый листок бумаги и начал писать. Молара ходил по кабинету.

— Что вы пишете? — спросил он.

— Приказ командующему береговой охраны, — немедленно отозвался Мигуэль. — Необходимо ознакомить его со сложившейся ситуацией и потребовать от вашего имени, чтобы он удерживал свои позиции любой ценой.

— Не вижу в этом необходимости, — сказал Молара. — Возможно, его воины — предатели, а возможно — и нет.

— Я пошлю ему распоряжение: организовать на заре демонстрацию атаки в направлении дворца, если только он может доверять своим воинам. Это будет отвлечением от основного удара.

— Очень хорошо, — устало согласился Молара, — но я сомневаюсь, что он решится организовать такие учения. В его распоряжении слишком мало людей, которых можно задействовать в подобной операции. Ведь необходимо еще и адекватно защищать береговые укрепления.

Вошел какой-то человек и вручил президенту телеграмму. Это был клерк из конторы, приверженец существующего режима, неизвестный защитник чести страны, который лично доставил ее. Он пробрался сквозь ряды баррикад, проявив исключительное благородство и отвагу. В то время как президент разорвал конверт, Мигуэль встал и вышел из кабинета. В ярко освещенном проходе он встретил слугу, охваченного ужасом. Но его можно было использовать. Секретарь немедленно приказал этому человеку тихим. но твердым голосом:

— Двадцать фунтов, мэрия, любой ценой.

В этих словах заключалась суть его инструкций. Затем он снова вошел в кабинет.

— Взгляните сюда, — сказал Молара, — еще не все потеряно. Пришла телеграмма от Бринца, который находится вблизи Лоренцо. Слушайте… «Шествуем развернутым строем. Стрелитц и его отряд из двух тысяч повстанцев сегодня в полдень продвинулись к Черной Горже. Я отразил атаку. Неприятель понес тяжелые потери. Стрелитц взят в плен. Преследую остальных. Ожидаю инструкций в Турге».

— Это должно быть немедленно опубликовано, — сказал президент. — Распорядитесь, чтобы была отпечатана тысяча экземпляров, и следует распространить их среди наших приверженцев, и желательно — во всех уголках города.